Я говорил столь сбивчиво и многословно, что Винди стала в меня всматриваться.
— Вполне возможно — он любит бывать у моря, особенно, в закатные часы. Человек этот или похожий на него… не пытался завязать с вами разговор? Он определенно предпочитает незнакомых людей, случайных встречных своим старым друзьям и родственникам.
Здесь я не решился подать голос и только покачал головой. Винди очень твердо и без улыбки посмотрела на меня, но промолчала. Она отпила кофе и, не глядя на меня, спросила равнодушным голосом:
— Извините меня заранее за назойливость и поверьте: не в моих правилах читать чужие… тексты, но вы все время держите ваш столь крупно и ясно надписанный пакет почти перед моим лицом. Вопрос в том, что у меня тоже дела в местном Земельном комитете, как, видимо, и у вас. Я не ошиблась? Или вас просто кто-то попросил помочь в его деле? — прищурилась она.
— Нет… я сам, сам туда собирался заехать. (В этих словах не было лжи). Но не сейчас, — поспешил добавить я, испугавшись, что Винди может предложить отправиться туда вместе.
— Вот и прекрасно. Может быть, вы не откажитесь помочь мне, если возникнет нужда, в общении с чиновниками: я, право, страшусь этого сорта людей и совершенно не понимаю, как с ними себя вести. Или просто дадите совет. Как мужчина, — добавила она с улыбкой.
Я поспешил совершенно искренне заверить Винди в своей готовности, хотя усомнился в искренности Винди, зная об ее спутниках, которые вряд ли стушевались бы перед каким бы то ни было чиновником. Винди подняла брови, как бы читая мои мысли, но затем продолжила равнодушным голоском:
— К тому же, этот мой родственник тоже имеет дела с Земельным комитетом, как я уже говорила, по своим… по нашим участкам. Вполне вероятно, вы встретите его в коридорах. Для вашего сведения, его зовут Дон Годлеон. Запомнили? Господин Годлеон. (Она уже давала мне указания, нимало не сомневаясь в своем праве давать их, и делала это твердо и уже без улыбки). Снова простите мне мою назойливость и попытку навязать какое-то поручение, но, поверьте, я… мы все просто в отчаянии от его исчезновения и обиды и непременно должны его найти для его же блага и остановить, пока он не попал в беду. И еще: если вы все же встретите его там, то не говорите ему, что я… что его родственники ищут его и уже в городе: он, поверьте, больной, нервный человек с расстроенным воображением. Он может побежать от вас прятаться под лестницу, — добавила она с недобрым смешком. — Но это я уж преувеличиваю… Просто сообщите мне письмом или по телефону, где вы его видели или его адрес, если он вдруг захочет дать его вам для продолжения знакомства. Тем самым вы окажите добрую услугу мне, нет — всей нашей семье и, в первую очередь, запутавшемуся, нездоровому человеку, которому необходимы семейная поддержка, уход и лечение. Договорились?
И не дожидаясь моего согласия, она протянула карточку.
— Мое имя — Винди Вэнсон. А вот номер комнаты в этом отеле. Запомнили? Винди Вэнсон, три тройки. Это на случай, если потеряете карточку. Номер телефона портье найдете тогда в справочнике.
Отдав таким образом мне четкие, предусмотрительные и толковые указания, Винди коротко и решительно — словно не желая тратить ни одной лишней минуты, но необидно и любезно со мной распрощалась, снова изящно проделала путь среди столиков к двери отеля и скрылась, как бы успешно и вовремя завершив деловую встречу, для которой вызвала меня к удобному ей часу.
Я продолжал сидеть, как если бы дух Винди все еще оставался за столиком и не давал мне воли, но вот это влияние несколько ослабло, и я вспомнил о деле и моих обещаниях Дону. Разумнее всего было ехать в Земельный комитет немедленно, чтобы позже не столкнуться там с Винди, которая пока вряд ли туда торопилась или даже, возможно, вводила меня в заблуждение относительно ее дел в этом учреждении: просто там было наиболее вероятное место для перехвата Годлеона.
Я взглянул на пакет, крупно покрытый адресом и названием департамента, и тут мне ударила в голову мысль, что Винди мог быть отлично знаком почерк Дона — ведь они прожили вместе столько лет! Тем более надо было торопиться. Я прибавил шагу, поймал извозчика и через четверть часа уже входил в служебный зал. На мою удачу посетителей было немного, и нужный мне чиновник скучал в одиночестве. Он просмотрел бумаги Дона, сделал их опись и передал мне ее вместе с распиской в получении. В это время стоявший рядом с пачкой бумаг в руках пожилой господин обратился ко мне:
— А где же сам господин Годлеон? Я вижу, что вы принесли его бумаги, и я сам здесь по тому же делу.
Стушевавшись, я мог только пробормотать, что г-н Годлеон заболел.
— Понятно, — грубо отозвался он, щелкнув по горлу. — Надеюсь, болезнь не помешает сделке. Передайте Годлеону, что мы не можем ждать его до тех пор, пока цены не подскочат вдвое, — бросил он, отходя.
Меня направили в кассу этажом ниже оплатить городскую пошлину, и на выходе оттуда я уперся взглядом в спины двух знакомых мужских фигур, поднимающихся по лестнице в зал, который я недавно покинул. Это были Таваго и Травота. Винди могла ожидать их на улице в черном автомобиле. Поколебавшись, я вышел на площадь, уже заполнившуюся экипажами, таксомоторами и автобусами, и после долгого осмотра окрестностей действительно увидел притаившийся за углом лакированный черный капот. Я осторожно приблизился и заглянул за угол: машина была пуста. Вероятно, Таваго и Травота обходились уже без шофера как ненужного свидетеля их дел, а у Винди нашлись дела более важные или она полагала, что ее партнеры справятся с простым заданием сами, и не стала себя утруждать.
Я пересек площадь к стоянке таксомоторов, число которых в городе было уже значительно, нанял желтый открытый автомобиль и, усевшись, вдруг почувствовал усталость и желание выспаться после рассветных поездок и волнующих встреч.
Дома я заказал через прислугу обед, принял ванну и, пообедав в одиночестве, несмотря на утомление, основательно и со вкусом, сел дожидаться посланца от Годлеона, который должен был по договоренности забрать для него документы, полученные мною сегодня. В тихом и убаюкивающем ожидании этом я уснул в кресле крепким и здоровым сном.
Глава 7
Разбудил меня бой корабельных склянок. Я плыл на мощном и огромном паруснике в какое-то желанное, обетованное место — вероятно, в Дуэй, где должен был увидеться с Годлеоном.
Склянки, к моему недоумению, били не переставая. Я окончательно проснулся и понял, что это настойчиво призывает меня к двери дверной колокольчик.
За порогом стояла консьержка, бойкая чернявая женщина лет тридцати, и за ее спиной девушка с корзинкой.
— Мы думали, с вами что-то случилось, — с ухмылкой сказала женщина. — А тут к вам гостья. Никак не могла дозвониться к вам в дверь. А я же знаю, что вы вернулись, он, говорю, дома, будьте понастойчивей, так что…
— Благодарю вас за помощь, вы очень любезны, — вежливо, но твердо ответил я. — Больше мы вас не беспокоим.
Консьержка еще раз ухмыльнулась и ушла.
Девушка нерешительно двинулась через порог. Это была Вэйви, дочь океана.
— Добрый день, здравствуйте! — неожиданно громким, вероятно, от неловкости и смущения голосом поприветствовала меня она, оказавшись в гостиной. И еле слышно добавила: „Г-н Годлеон… он сказал, что… он послал меня…“
— Я все понимаю… Вэйви? Я не ошибся?
— Да, Вэйви… Вэйви Оско, с вашего позволения, Порелла тридцать шесть, Восточная Кристадона, — пролепетала она, будто отвечая в полицейском участке. Потом совсем смутилась и вдруг прыснула смехом:
— Что это я? Вы же друг г-на Годлеона, а он очень добрый и славный. Просто моя мать не любит отпускать меня в город, а если отпускает или посылает, то говорит, чтобы в случае чего — если потеряюсь или обидят — я сразу бежала в полицию — там помогут.