Мне кубок дивный протянула дева. Спешу согреть вином я грудь и чрево, — Ведь кубок я готов принять всегда… Но оказалась в кубке том вода!
Я сдержал улыбку, кивнул и щелчком вернул бланк. Тут я почувствовал за спиной чье-то присутствие, обернулся и увидел давешнюю бесцветную личность, видимо, только что подкравшуюся сзади. Узкое серое лицо личности выражало досаду, что он не успел узреть творение Геко. Встретившись с моим вопрошающим взглядом, личность ощерилась, извиняясь за недоразумение, и принялась маячить по залу под подозрительным взглядом охранника. Геко опять подмигнул мне, кивнув на соглядатая, встал с бланком в руках и взялся на этот раз за старшего клерка, настойчиво толкуя тому что-то про прекрасный участок на продажу или как залог под кредит. Геко так разгорячился, что наблюдавший сцену охранник приблизился к ним и стал прислушиваться. Старший клерк поначалу внимал Геко с недоверием и досадой, но потом, видимо, решил, что перед ним чудак-латифундист, обрядившийся в дешевый костюм изо скаредности, и довольно почтительно пригласил Геко в кабинет. Он выскочил оттуда минут через десять, отворачивая красное от раздражения лицо от Геко, что неспешно и невозмутимо следовал за ним со своим лимонным саквояжем и выглядел вполне удовлетворенным. Меня удивило, что он уже не размахивает саквояжем, как прежде, а держит его так, как если бы старший клерк нагрузил его доверху золотыми слитками. Геко с видимым усилием взвесил саквояж на руке, улыбнулся широко мне и охраннику — дескать, олл райт — и кивнул в сторону выхода. В этот же миг бесцветная личность ринулась из зала. Геко поднял большой палец свободной руки.
— Проводить вас, сэр? — радушно предложил охранник, кивая на саквояж.
— Благодарю — не требуется: мы вдвоем стоим дюжины…
С некоторой опаской я выбирался с Геко из банка, сжимая револьвер в кармане моих широких брюк. На выходе нам перегородил дорогу роскошный открытый автомобиль, полный пассажиров — респектабельно одетых дельцов; одного из них я узнал: это он заговорил со мною в Земельном комитете. Автомобиль остановился у самых ступеней банка, и вся компания с деловыми портфелями стала подниматься нам навстречу, ведомая одетым в смокинг смуглым мужчиной с черной бородою и в темных очках. Он что-то громко и возбужденно втолковывал своим спутникам как будто по-итальянски. Я с опаской посторонился, чтобы дать ему пройти. Впрочем, он не был похож ни на Таваго, ни на Травоту.
— Не люблю итальяшек, — сплюнул Геко, — уж очень крикливы и шумны, макарони. Их пруд пруди в Кристадоне и мафия у них будь здоров…
Переходя улицу, я оглядывался в поисках черного автомобиля.
Вернувшись в кафе, мы нашли Вэйви над уже опустевшей вазою.
— Однако ж и аппетит у тебя, детка — никакой муж не прокормит, — покачал головой Геко.
Вэйви густо покраснела и смущенно глянула на меня. Мы уселись, и Геко потребовал рюмку „Амаро“:
— Во-первых, хорошо для желудка, а во-вторых, дело… нет, пока треть дела мы уже сделали. А тебе, крошка, уже давно пора за покупками. Да-да, леди, покиньте нас и поскорее: здесь уже теперь будет только мужское дело. И не жди нас, возвращайся домой одна.
Прикусив губу и нахмурив бровки, Вэйви ушла не оглянувшись.
— Чересчур строго вы с нею, сэр Геко.
— Нечего ей здесь сейчас делать. Еще неизвестно, как обойдутся скоро с нами. Возможно, еще строже.
Я стал оглядывать через окно улицу и часть площади, опять высматривая черный автомобиль, но его нигде не было видно; впрочем, едва ли наши противники были столь наивны, чтобы еще издали обозначать свое присутствие. Прохожих на улице прибывало, и я не отрываясь вел наблюдение, положив руку на карман с револьвером.
Из банка снова показалась группа дельцов с чернобородым итальянцем во главе. Усевшись в автомобиль, он долго возился с желтым саквояжем, видимо, пристраивая его в удобное и надежное место.
— Ну, слава Богу, еще треть дела сделана, — с важностью посвященного произнес Геко, когда автомобиль отъехал. — Саквояжу итальяшки, видно, повезло больше, чем моему.
Он легонько пнул свой лимонный саквояж, тот легко отлетел под стол и полураскрылся — он был пуст! Тут я опять стал понимать суть очередной стадии нашего дела, но промолчал, слегка уязвленный тем, что Дон не посвятил меня во весь план в деталях. Неужели он думал, что я могу проболтаться?
— Так что же остается еще нам? — решился я спросить Геко.
— Может быть, уже и ничего. Посидим еще четверть часика и двинем в Пореллу, но не напрямик, конечно.
Его слова меня успокоили и, решив заказать напоследок кружку пива, чтобы скоротать время, я обернулся к гарсону, скучавшему за моей спиной у служебного столика при входе на кухню. Но и столик, и гарсона, если он еще и оставался там, заслоняла плотная высокая фигура в белом костюме с рукой, засунутой в карман, контуры которого не оставляли сомнения, что в нем был скрыт нацеленный на меня пистолет. Я поднял глаза и увидел невозмутимое и даже вежливое лицо Таваго. Я метнул взгляд на Геко: за его спиною возвышался Травота в таком же костюме и также с рукою в кармане.
— Джентльмены, доброго и удачного вам утра, — тихо сказал Таваго, ловко пихнув к ногам Травоты стоявший под столом саквояж, — ради вашего доброго здравия не в ваших интересах затевать громкую и бесполезную дискуссию. Ваши маскарады, — он покосился на меня, — нисколько вам не помогли. Сейчас вы спокойно последуете за нами для продолжения дружеской беседы.
— При этом улыбаясь нам открыто и дружелюбно, чтобы никто вокруг и подумать не смел, что между друзьями возникли недоразумения, — добавил Травота. — Ведь мы друзья, г-н Годлеон?
Он с ухмылкой перегнулся через плечо Геко и пытливо заглянул тому в лицо — как бы за ответом на вопрос. Очки Годлеона в этот момент соскользнули со вспотевшего от волнения носа Геко и со звоном упали на мраморный столик. Геко в упор глянул в глаза Травоты. Тот побледнел и стиснул зубы. Он не вскрикнул и не стал бить Геко рукояткой пистолета по голове — выдержка у этих классных профессионалов была на высоте и они умели проигрывать партию или тур. Травота лишь с раздражением попинал очевидно пустой саквояж и поддал его ногой, водворив на прежнее место, а затем повернулся к нам спиной. К нему присоединился Таваго и они двинулись к выходу. Только в дверях они обернулись и цепко и в то же время озадаченно посмотрели на меня, а затем покинули кафе плечом к плечу. Минутой позже черный автомобиль с зашторенными окнами пронесся мимо кафе в сторону улицы Домиличи.
Геко шумно выдохнул:
— Фу, черт! Кажется, пронесло… Гарсон. Еще „Амаро“. Несите целую бутылку!
Но наш гарсон не откликнулся: он как будто спал, уронив голову на служебный столик. В кафе было пустынно; лишь в дальнем конце его женщина меняла скатерть на столике.
— Надеюсь, они его не насмерть… — прошептал Геко. — Надо нам поскорее отсюда убираться.
Бросив крупную купюру на столик, Геко поспешил к выходу. Я последовал за ним, подхватив забытый им саквояж. На улице он забрал его у меня:
— Ценная вещица. Не знаю, как насчет денег, а бутылок сюда войдет более дюжины. Ищите коляску, Гвед, и поскорее. Нет, не извозчика, возьмем автомобиль — мы это заслужили…
С дальней стороны площади к нам тут же ринулся желтый открытый таксомотор, за рулем которого восседала давешняя бесцветная личность из банка, и я изумился могуществу организации Таваго и Травоты. Я вежливо, но с откровенной усмешкой предложил ему жестом проезжать мимо, он с сожалением покачал головой, чуть поколебался и поддал газу. Мы сели для страховки лишь в третье такси — согласно законам жанра, по словам Геко. Из предосторожности, показавшейся мне нелишней, я велел шоферу поднять верх, тем более, что уже пекло солнце и стало пыльно. Я опять принялся искать взглядом черный автомобиль и как будто увидел его в пролете улицы едущим параллельно нам по проспекту Гарибальди. Стало тревожно: не выследили бы нас до Пореллы. Пока я соображал, что предпринять и надо ли предпринимать что-то, — ведь Геко оставался совершенно безмятежен, — тот потребовал вдруг остановиться у магазина итальянских вин. „У него одна забота“, — сокрушался я, наблюдая, как Геко переполошил приказчиков-итальянцев своим обильным и взыскательным заказом: