Игорь Спинов
Сектор «Б»
— Домой ты сегодня не пойдешь, — будто прочитав его мысли, сказал Гольдштейн.
— Почему? — расстроился Вадим.
— У тебя критический этап: первое обращение.
— Куда обращение? — Горский окончательно запутался.
— Не знаю, — искренне ответил Павел Петрович. — Судя по припухлостям на лице — вероятнее всего обращение в кого-то из семейства кошачьих.
— Кого? — у Вадима волосы встали дыбом.
— Ладно, Вадик, мне пора. Ты же слышал: я должен быть в Палестине через 5 минут. Объявлена тревога. С тобой побудет Сергей Дмитриевич. Он же и постарается ответить на все твои вопросы. — после этих слов Гольдштейн вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
* * *
Сергей Дмитриевич оказался малообщительным человеком неопределенного возраста: на вид ему можно было дать от тридцати до сорока пяти лет. На кисти его правой руки была старомодная татуировка, изображающая восход. „Надо же, как у дельфина“, — подумал Вадим.
Вслух он спросил:
— Вы тоже МММ?
— Да все мы здесь МММ, — выдохнул Сергей Дмитриевич. — Другие здесь просто не работают.
— А в кого вы обращаетесь? — спросил Вадим, все еще не веря происходящему.
— Да мы уже виделись, Вадик: дельфин я.
— Ах, вот оно что, — сказал Горский с видом человека, которому теперь то уже все ясно.
— У тебя сегодня очень ответственный день, — посмотрел на часы Сергей.
— Да, мне говорил Павел Петрович — первое обращение и все такое.
— Сейчас мы пройдем в десятый бокс: пробудешь там какое-то время, а потом за работу.
— Окей! — Горскому было уже все равно.
Десятый бокс скрывался за неказистой металлической дверью, выкрашенной в желтый цвет.
Изнутри бокс был разбит на два помещения. В меньшем находились диван, телевизор и телефон. Назначение следующей комнаты с бассейном, заполненным живой рыбой и куском окровавленного мяса в углу, объяснил Сергей: „Когда обратишься, наверняка будешь страшно голоден. Подкрепишься, чем захочешь. За тобой будут наблюдать, но обычно мы предпочитаем не вмешиваться“.
— И когда начнется трансформация? — спросил Вадим, тяжело вздохнув.
— Она уже началась. Если же тебя интересует время ее завершения, то, я думаю, осталось ждать не более 5-7 часов.
— А потом что?
— Потом ты пробудешь в этом образе часов 10 и обратно в „Homo sapiens“, — пошутил Сергей
— Затем снова в зверя?
— Когда удастся классифицировать тебя как полноценного МММ, с тобой будут проведены занятия по методике контролируемого обращения, по правилам поведения в социуме, технике перемещения по информационным каналам.
— Я уже перемещался, — вздохнул Вадим, присаживаясь на скрипучий диван.
— Ну и молоток, — подбодрил его Сергей. — Отдыхай, смотри телик, звони, если надо чего. Справочник под аппаратом.
Потом Вадим услышал скрип запираемой двери и удаляющиеся шаги своего нового знакомого, дельфина-человека. Горский ударил себя по щеке. Пробуждения не наступало. Все, услышанное им сегодня, было сильно похоже на бред и, все-таки, скорее всего, являлось правдой. Горскому придется заново открывать этот мир. Его мысли прервал резкий звонок старого телефонного аппарата.
— Да, — буркнул он в трубку.
— Вадим, это Дмитрич.
— Ну что еще?
— В шкафу висит халат, переоденься пожалуйста, а то непорядок получается.
— Ладно, — согласился Горский и бросил трубку.
Горский переоделся и вскоре заснул перед телевизором. Проснулся Вадим оттого, что почувствовал зуд за правым ухом. Не раскрывая глаз, он почесал это место и собирался продолжить свой крепкий сон, когда вдруг осознал, что ухо он чесал правой ногой.
Он спрыгнул с дивана мгновенно и почти сразу рухнул на пол, запутавшись в халате. Это окончательно вывело Горского из себя и он зубами оторвал рукава, мешавшие его передним лапам. Вадим застыл перед зеркалом: в его глаза глядел красавец-ягуар. Вадим сел, ягуар тоже. Горский крикнул в зеркало что-то вроде: „Убирайся отсюда!“, но услышал лишь громкий рык и увидел в зеркале оскалившегося хищника.
„Ну и дела“, — вспомнил Вадим напутствия относительно своего обращения, когда его ноздри уловили дурманящий аромат еды. Ни секунды не колеблясь, он прошел в следующую комнату. У дальней стены, в углу, лежал отличный кусок мяса. Судя по запаху крови, этого барана закололи не более пяти часов назад. Вадим наелся и уже начинал засыпать, когда заметил, что в бассейне полно рыбы. Пойманная им рыбешка приятно хрустела на зубах и ему нравилось придерживать еще трепещущееся тело лапой, когда он разжевывал ее голову. Окончательно насытившись, он заснул, предварительно облизав руки.
„Ну, вставай давай“, — услышал Горский, открывая глаза. Он почему-то лежал голым на полу, а Сергей Дмитриевич стоял над ним и улыбался. Вадим встал и пошел одеваться.
— И как тебе? — спросил Дмитрич.
— Как что? — не понял Горский.
— Как тебе быть ягуаром?
— Я почти ничего не помню, — остановился Вадим.
— Это ничего, первый раз бывает. На еду пробило, — понимающе улыбнулся Сергей и подмигнул Горскому. — Сегодня у тебя занятия по истории. Начало через 30 минут.
— Успею, — ответил Горский, одевая брюки.
* * *
Обучение длилось не более месяца. Кроме умения пользоваться информационными каналами как транспортными артериями, Вадим приобрел навыки контроля и управления процессом обращения. Из того первого урока истории, на который его разбудил Сергей, Горскому удалось узнать, что ампулы ДНК-преобразователя нашел Жак-Ив-Кусто, когда отправился на своем „Калипсо“ на поиски легендарной тогда Атлантиды. С тех пор ни один политик не мыслит себя без этого препарата. Но достается он далеко не всем даже в христианском мире, а мусульмане и вовсе лишены преимущества двойного мышления. Все последние стычки между христианами и мусульманами были вызваны попытками последних раздобыть хоть несколько ампул ДНК-преобразователя.
Самыми продолжительными были занятия „по специальности“. Вадим входил в группу геномного реагирования, в задачу которой входила ликвидация конфликтов на начальной стадии их возникновения. Интересным оказался и тот факт, что люди разных национальностей обращались в разных зверей. Гольдштейн объяснял это тем, что национальности возникли после первых двух волн генетически модифицированных колонистов. Хотя, на взгляд Горского, что-то здесь было не чисто.
— Ну хорошо, — спросил он как-то Павла Петровича. — Вот русские кто в обращении?
— Медведи. Неужели не слышал?
— А Путин — президент, тоже медведь? — проигнорировал вопрос Горский.
— Конечно, Вадик. Кем же ему быть?
— Бурый? — попытался шутить Вадим.
— Нет, гималайский, — серьезно ответил Гольдштейн, — вот Ельцин, тот бурый, но если ты думаешь, что гималайский слабее бурого, то ты заблуждаешься.
— А американцы? Они как же? — поинтересовался Вадим.
— Тут, Вадик, такое дело, — опустил глаза Горский. — В их правительстве даже дятлы есть и американский успех напрямую связан с тем фактом, что они пытаются учесть интересы всех зверей, то есть, прости, людей. В этом их сила и в этом же их слабость.
Вадим не стал уточнять последнюю мысль Павла Петровича, а принял тезис как данность.
Жизнь Горского становилась все более насыщенной и вскоре ему стали поручать даже охрану встреч президентов. Обычно такие „саммиты“ проходили в лесу, где оба президента могли свободно обратиться и обсудить проблемы со всех сторон. После того, как Гельмут Коль в 1997 году, обращаясь в кабана, чуть не задохнулся в „Барвихе“ в своем галстуке немецкого качества, „саммиты“ стали называться „встречи без галстуков“. Горский обычно стоял в первом кольце охранения, состоящем из таких же МММ, каким являлся и он сам.
Пару раз ему удавалось видеть Миткову на светских обращенных тусовках. Татьяна оборачивалась в иссиня-черную, грациозную пантеру, что импонировало Горскому, поскольку семейство кошачьих насчитывало не более пяти-семи человек и всегда держалось особняком на подобных вечеринках, где было полным полно медведей, кабанов и волков. К тому же молодой ягуар выгодно выделялся на фоне старых львов с облезлыми боками и ощипанной гривой.
Однажды Горского срочно вызвали по GSM-каналу в „Б-сектор“. Транспортировка физической оболочки заняла у Вадима не более двух минут и он прибыл в числе первых в конференц-зал, где озабоченный Гольдштейн корпел над какой-то картой.
— Зачем вызывал, Павел Петрович? — по-дружески спросил Вадим.