Игорь Спинов

Стрела

Валерий Александрович Грызлов находился в состоянии депрессии. И что самое удивительное: никакого повода унывать не было. Деньги от заказчика еще вчера поступили на расчетный счет. Два вагона сосновой доски застрахованы и отправлены. Все идет к тому, что завтра он заключит договор с мебельной фабрикой, а там и объемы хорошие и, что самое важное, потребность постоянная. Словом живи и радуйся, так нет: тоска его какая-то снедает. „Может, это извечные муки русской интеллигенции?“ — задал себе вопрос Валерий Александрович и хихикнул вслух: „Вряд ли“.

— Что Вы сказали, Валерий Александрович? — спросила сидевшая на диване Ирочка, секретарь.

— Да это я так, — неопределенно махнул рукой, улыбаясь, Грызлов.

— А-а-а, — протянула Ирочка и снова углубилась в журналы.

Это почему-то не понравилось боссу.

— Ирина, принеси, пожалуйста, кофе, — чуть резче, чем обычно, сказал он.

— С печеньем, Валерий Александрович?

Она всегда ставила его в тупик своими вопросами, предлагаемыми альтернативами и дурацкими предложениями. Он привык мыслить широко и почему-то считал, что люди должны спрашивать его о чем-то глобальном. Он с удовольствием попытался бы ответить на вопрос „куда идет человечество и тем ли путем“, но никто не спрашивал его об этом. Максимально приближенными были вопросы, связанные с его бизнесом: „где хранить товар“, „как отправить его заказчику“, „у кого закупить лес“ и т.д. А вопросы вроде: „Сколько Вам ложечек сахара, Валерий Александрович?“ вводили его в кратковременный ступор.

В такие минуты он сам себе напоминал небожителя, низвергнутого на грешную землю. Грызлов пытался оторваться от вопросов глобальных, что ему, конечно же, удавалось, но пауза всегда бывала затянутой. Вот и сейчас он немного дольше, чем следовало, придумывал ответ на Ирочкин вопрос, хотя, в сущности, ему было все равно: с печеньем или без него пить кофе.

— Да, захвати чего-нибудь, — сказал он.

От Валерия Александровича не скрылась улыбка секретарши. И странное дело: улыбочка Ирины, от которой таяли все клиенты, начинала не нравиться Валерию Александровичу. Он-то догадывался, что дело тут даже не в сегодняшней хандре, поскольку подобное раздражение он испытал и дня два назад, когда он был „на подъеме“, как принято говорить. Грызлов все более утверждался в мысли, что это новое его отношение к своей секретарше является следствием последней вечеринки, почему-то названной ее устроителями презентацией. Он тогда был хорош. Сама вечеринка вспоминалась ему эмоционально-фрагментарно, то есть он помнил, что ему было хорошо, а иногда даже очень, но как он оказался в одной кровати с Ириной, было совершенно непонятно.

И теперь из полубога он превратился в обыкновенного мужика, каких у нее, должно быть, пруд пруди. Так думал Валерий Александрович. А что за мысли по этому поводу приходили в голову Ирочке, не было известно. Впрочем, ее голову вряд ли часто посещали серьезные думы. „Да“, — думал спустя пять минут Грызлов, — „депрессия, конечно, не болезнь, но лечить ее надо. Когда же я был в отпуске?“

Давно ушла Ирина и другие сотрудники, а Валерий Александрович все сидел в своем кабинете, уставившись на приветливо подмигивающий ему светодиод автоответчика и пытаясь ответить на вопрос: „Где бы отдохнуть?“ Воображение подсовывало набившие оскомину штампы для народа, вроде Кипра и Турции. Пальмы, море и горы в разнообразных сочетаниях оказались и на рекламных сайтах туристических агентств. „Нет и в церкви все не так! Все не так, как надо“, — пропел он, подражая Высоцкому.

Собственный голос вывел его из состояния самосозерцания и он таки обратил внимание на красный пульсирующий сигнал автоответчика. Валерий прочитал надпись под светодиодом: „ICM“. „Incoming messages“ (входящие сообщения), — вспомнил он и нажал на кнопку. Чей-то давно знакомый голос сообщил, что кто-то по имени Дмитрий проездом оказался в городе, назвал Валерия Александровича Валеркой и попросил перезвонить до отхода поезда в 18:00. Грызлов взглянул на часы — 19:45. „Не успел“, — безразлично подумал он, когда вдруг вспомнил, кому мог принадлежать этот голос.

Митяй — его школьный дружок. Волна детских воспоминаний накрыла Валерия Александровича и он ощутил себя десятилетним мальчишкой. Они бегут с Митяем по обжигающе холодной росе к озеру — ловить рыбу. Солнце только выглянуло из-за леса, на небе чисто, ветра нет. А в озерце карася полно — хоть ведром черпай. „А я ведь лет пятнадцать на «малой родине» не был“, — вспомнил Валерий Александрович. Вдруг ему показалось, что там, где прошло его беззаботное и вполне счастливое детство, он смог бы избавиться от гнетущего его ощущения. „Для начала хоть на денек съезжу“, — решил он и набрал домашний номер Ирины.

— Алло, Ирочка? — быстро заговорил Грызлов.

— Д-да, шеф, — ответила Ирина, отвлекаясь от какого-то разговора.

— Меня завтра не будет… А возможно и послезавтра, — после небольшой паузы добавил он.

— Что-то случилось? — попыталась придать голосу обеспокоенность Ирина.

— Да нет же, — ответил резко шеф и подумал: „Выглядит, будто я у нее отпрашиваюсь“.

— Короче, — продолжил Грызлов деловым тоном, — завтра у нас что-нибудь экстра важное есть?

— Насколько я помню, вы обещали предоставить образец договора поставки для мебельной фабрики, — ответила она ему.

— Отлично. Ирочка, распечатаешь этот договор и отправишь им по факсу. Запланируй встречу с их коммерческим на следующую неделю. Хорошо?

— Хам, — шутливо взвизгнула Ирина и тут же поправилась, — извините, шеф, это я не вам. Все будет ОК!

— Тогда до свидания. Желаю приятно провести время, — не смог скрыть ревность Грызлов и положил трубку.

„Поеду-ка я в Терешковку, половлю рыбку“, — думал Валерий Александрович, наливая коньяк в пластиковый стаканчик. Он сел перед компьютером, включил „Deep Forest“ 92-го года, сделал первый большой глоток коньяка, и сам не заметил, как провалился в сон. Во сне Валерий Александрович был почему-то одет в лохмотья и, стоя на земляном валу, дико кричал что-то людям, стоявшим внизу. Он обратил внимание на то, что и люди, к которым он обращался, были одеты странно: их одежда была сшита из шкур. В руках они сжимали заостренные палки и большие деревянные щиты.

„Процентов тридцать“, — не переставая говорить с народом, подсчитал Грызлов, — „лучники“. „А где же мой щит?“ — подумал он и ощутил, что не может поднять левую руку, — большой деревянный прямоугольник был уже в ней, и Валерий Александрович успокоился. В воздухе что-то взвизгнуло и сухо воткнулось в его дубовую броню. Вернее, он сперва почувствовал щелчок по левой руке, а потом уже вспомнил, как что-то просвистело и увидел торчащую стрелу с каменным наконечником. „Вот сволочи!“ — подумал он и выдернул ее. Потом в приступе ярости он стал бросать стрелу в толпу. Стрела почему-то возвращалась к нему на холм, словно бумеранг…

Когда директор проснулся, было уже светло. По экрану в бешеном ритме носилась заставка „скринсэйвера“. Сделав над собой усилие, Грызлов прочитал время — 04:10. Он потряс головой и вспомнил, что сегодня — выходной.

Босс вышел из офиса и направился к стоянке. Его гордость — TOYOTA „LandCruser“ ласкала взор и звала в путешествие. Оказавшись дома, Валерий Александрович перерыл всю кладовку в поисках удочки, но нашел только капроновую китайскую сеть, из которой он когда-то сделал снасть, именуемую „пауком“. Затем Валерий Александрович порезал хлеб, ветчину и сыр, и приготовил десяток толстых бутербродов, один из которых сразу съел с чашечкой горячего кофе.