Я сексуальная? Не особенно? Ах ты свинья! Но уже поздно гулять, я спать хочу. Да, полнолуние, тут не отвертишься. Если ты будешь постоянно целовать меня, я буду дольше собираться.

Южные ночи. Мои знакомые живут здесь круглый год в крохотном домике рядом с коттеджем. Они ухаживают за домом и садом. Семейная пара лет шестидесяти. Я часто ловлю рыбу со стариком. Мы берем с собой на берег шезлонги, бутерброды, кофе, удочки, разводим костер. Я не очень люблю рыбалку, зато люблю вот так сидеть на остывшем берегу. Главная загадка юга в том, что там особенное небо. Оно черное – черное, близкое – близкое. Звезды сверкают, они большие и налитые, как спелый виноград. А луна, луна – вот тут нужно становиться оборотнем. Только там я видел настоящее небо.

Настала наконец весна. На деревьях появляются маленькие зеленые клейкие листочки. Кафе. Он сидит в тени большого дерева за столиком и пьет пиво. Он слушает ветер. Ветерок обдувает его вспотевшую спину, и ему становится даже прохладно в этот жаркий, солнечный день. Он смотрит вверх на листья, ветки дерева и на солнце, которое постоянно проглядывает в листве. Ветви качались, и тень от них бегала по земле как сумасшедшая. Пели птицы. Вообще было очень много разного шума: разговоры за соседним столиком, гудки автомобилей, ветер, птицы. Весна ведь – пробуждение жизни и все такое... Он не делает ни одного лишнего движения – лень, жарко. Он был в полусонном состоянии. Он любил носить солнцезащитные очки, а когда же их носить, если не весной и летом.

Ему нравилось, что цвета не бьют в глаза, что его глаз никто не видит – он может расслабиться. Сейчас он наблюдал за отражением собственного глаза на внутренней стороне стекол очков. Глаз был большой и смотрел загадочно. Было очень спокойно, спокойствие было разлито, казалось, по всему миру. И вот он почувствовал источник неконтролируемой энергии женского тела, он повернулся, – это была она. Она подлетела к нему как маленький торнадо: улыбка, темные очки, короткая стрижка, короткая юбка... “Да!” – подумал он – “я ей наверное осточертел, поэтому она поехала на пару деньков к родителям... Конечно надоест: мне нравится, как ты спишь, ешь, пахнешь, улыбаешься, двигаешься, одеваешься, раздеваешься...”

Он спросил: “Какого вкуса ты хочешь поцелуй? Может быть лимонный?”

Весна только начиналась и разгоралась, городок расцветал, просыпался. Все были веселы и хотели развлекаться, и весна улыбалась и давала безотказно все, что только от нее желали.

А что такое купаться в ночном море? Немного страшно, потому что ты погружаешься в непрозрачное черное чужое тело. При каждом твоем движении в глубине моря загораются фосфорические зеленые огоньки, как будто туда, под воду залетели светлячки...

Коттедж. Просторный, деревянный, почти пустой. Запах сена. Второй этаж: просторная зала, по одному огромному окну в каждом конце. Начинает накрапывать дождик. Мы в разных концах комнаты. Я сижу на диване и смотрю в пол. Она только что пришла. Она в строгом деловом костюме.

Раздается телефонный звонок.
– Я подойду, – говорит она. – Что, что? О, Господи! Нет! – Она хватает телефон и бросает на пол, он разлетается на куски. Она стоит, как вкопанная, и смотрит в окно невидящим взглядом, затем переводит взгляд на меня. – Отец умер! – Затем падает на кровать и начинает рыдать.

Я вскакиваю, подбегаю к ней. Она кричит:
– Оставь меня! Затем добавляет:
– Пожалуйста!

Я не слушаю ее, приподнимаю и прижимаю к себе. Она уткнулась лицом мне в плечо и рыдает. Я глажу ее по голове. Мне плевать на этого старого маразматика. Он всегда был полным мудаком и всегда недолюбливал меня. Хорошо, что он подох. Но мне плохо, потому что знаю, как она его любила. Чувствую себя нужным, моя майка белого цвета, и на плече до сих пор губная помада, тушь, потоки слез, да все плечо у меня было мокрое. За окном начался настоящий ливень. Дождь лил на меня, хотя это не дождь, – это ее горе пропитало меня, ее слезы, может быть и дождь – чьи-то слезы. Я не мог видеть ее лица, и мы были поэтому одновременно так близки и так далеки друг от друга. Мы были одни в доме. Пахло сеном и ее волосами.

Днем тоже здорово. Вот я лежу на полу, на холодном полу в темной комнате второго этажа в одних плавках, на спине, раскинув руки. Слева еле шумит море, справа – лес. Южный лес тоже особый: дубы, папоротник, дорога, ведущая сквозь заросли. Дорога идет постоянно по горным хребтам, слева и справа ущелья, дно которых ты не видишь – так они глубоки – наполнены голубым, свежим, чистым горным воздухом. Иногда на дороге лежит и греется змея. Дорога глинистая. В глине много камней и прошлогодних желтых листьев. Но, к сожалению, я далеко никогда не ходил по этой дороге: мне было страшно...

Было так плохо. Очень плохо. Ночью я опять напился. А сейчас утро, и голова болит невыносимо. И все болит. Я устал блевать и спать в грязи на полу: окурки, плевки, блевотина, скорлупа... Я выхожу на балкон и смотрю на улицу. Рабочий квартал. Еще одно серое утро. Все видно так болезненно – похмельно – отчетливо. Холодно, хочется думать о детях, собирающих цветы, о невинных красивых девушках, о заливах залитых солнцем, о пальмах, о далеких островах, и все там спокойно, хорошо, счастливо, но немножко тревожно; ничего, ничего, это всего-навсего ветер...

Когда ты заплываешь в самую глубину залива, а затем поворачиваешь к берегу, дом кажется не больше спичечной головки.

Волны накатывались и откатывались: прилив – отлив, прилив – отлив, мелодия успокаивающая, гармоничная. Море тихое. Волны еле-еле бьются о прибрежный песок. Белая пена. Жара и в глазах плавают розовые круги, хотя они и закрыты, и еще одеты черные очки - солнце слишком яркое. Полное расслабление, не спит только слух: он улавливает волны, осыпающийся песок детских куличиков, ветерок, резкий, неожиданный крик дерущихся чаек.

Наконец, медленно открываю глаза: бездонное небо, изредка в кадре появляется птица. Поворот головы: море, от солнечных бликов рябит глаза. Вдалеке видно медленно продвигающееся по горизонту рыболовное судно. Весь залив как на ладони. Я знаю городок наизусть: белая красивая пристань, вон торчит чертово колесо, а вон маяк и кипарисы, как зеленые гигантские свечи. На таких курортах всегда атмосфера радости и умиротворенности.

За городом горы, есть просто холмики: туда мы часто ходим на прогулки, а есть настоящие гиганты со снежными вершинами: так чудно видеть снег в сорокаградусную жару. Снег, хочется мороженого. Погода всегда отменная. И не знаешь когда лучше лежать на пляже: днем – загорать, или ночью – изучать астрономию. Рыбалка – великолепно: небольшая акула, бьющаяся в свете лунной дорожки. Так бы и пошел по этому зыбкому следу. И неохота никуда никогда уезжать.

Я профессионально бью баклуши. Другие устают от этого занятия, а я, странное дело, нет. Лежать, лежать целый день на пляже, смотреть на горы, море, небо. Кстати и на красивых девочек в бикини...

Но иногда погода портится. Небо затягивает тучами. Море чернеет. Чайки начинают паниковать и переругиваться в воздухе: белое на сером фоне. Шторм. Господи, это придает большую энергию: огромные волны разбиваются о берег, брызги влетают в окно второго этажа, где я сижу в кресле-качалке, укрывшись пледом, с рюмкой коньяка в руке и зачарованно смотрю на бурю. Это похоже на Бетховена. Серое, грозное, зыбкое, донельзя реальное.

Кафельный пол ресторанчика. Прохлада. Фонтан. Тишина и покой в противовес жаре, шуму и веселью улицы. Пьешь ледяной сок и уходишь, оставляешь оазис и погружаешься в пустыню. Рубашка липнет к спине.

На пристани бриз, и ты стоишь в тени эвкалипта, весьма призрачной, и пытаешься разглядеть свой домик на той стороне залива. Из домика разглядываешь пристань – залив спеленут твоими взглядами.

Второй этаж здания рынка: прохлада, гул народа. Высоченный купол и кажется, что находишься в церкви. Там продаются приправы и специи, соусы, травы и запах стоит по всему рынку – божественный запах пряностей. Голуби летают в лучах света под куполом!

| Листы : 1 2 3 4 5 6 |