Видимо, мир все-таки начал его иметь, забивать как гвоздь. Эта долбаная планета спокойно может превратить Уилла Хантинга в Генри Фула или мистера Рипли! Но Олег боролся: “Никакой симпатии дьяволу!” Да, таких, как он, явно не собирались запускать в массовое производство... А потом все закончилось.

Типа... OFFLINE

Почему я рассказываю вам об этом? Ну, потому что это было самое интересное в моей жизни. Этот человек... Мы закончили коллеж. Я стал работать в отцовской фирме, стал крупным бизнесменом, женился, еще больше потолстел... Но яркое, интересное, захватывающее ушло из моей жизни вместе с ним. Я пытался следить за модой, изысканно питаться, писать стихи, но у меня ничего не получилось. Любовь к порножурналам, гамбургерам, спортивным костюмам и внедорожникам пересилила.

Перед вами кусочки творчества Олега. И еще какие-то “критические статьи” или “эссе”, черт его знает. Видимо, написали его знакомые. Я решил оставить, а то вдруг че не так... А по поводу рассказа... красиво, романтично, но нереально. На самом деле человек засрет любую красоту: помните, как в “Пляже” с Ди Каприо... Писателем Олег так и не стал. Видимо, на могильной плите будет все же: “Нераскрытый талант”. Что случилось с ним дальше? Толком не знаю. Одни говорят, что он умер от передозировки героина, другие, что навсегда уехал в Тибет, третьи, что он женился, завел 12 детей, стал мормоном и выращивает картофель в Айдахо.

Стал ли он героем или разочаровался в своем стиле жизни? Не знаю. Наверное, лучше и не знать. Пусть это будет красивая история. Я навсегда запомнил его таким, каким он был тогда в коллеже: изящным, ироничным, нежным...

История вторая. Любовь и море [ Олег С. ]

Все, кроме солнца, поцелуев и диких
запахов, кажется нам пустым.
CAMUS

Летишь над облаками. Белые, пушистые, плотные – хочется положить на них свою усталую голову. Ниже облака превращаются в тучи и закрывают Землю от Солнца. Здесь Солнце светить будет всегда.

Самолет садится. Стюардесса, длинноногая, в короткой синей форменной юбке, с улыбкой сообщает, что полет закончен, за бортом +45 градусов. “Приятного отдыха!” Подразумевается, что все прилетают сюда именно отдыхать – так и есть. Около взлетного поля пасутся коровы. Выходишь на расплавленный жарой асфальт. Пальмы. Голубое небо. Солнце. Все как на открытках. Улыбки встречающих этот рейс. Они облепили заграждения, отделяющие взлетные поля от улиц.

Вспоминаю, когда был на “курорте” последний раз. Археологические раскопки в Северном Причерноморье. Руины греческих городов на берегу моря. Днем – ничего интересного. В лунном свете город кажется населенным древними призраками, и твоя тень, тень от Луны, тоже один из них: молодой грек, сраженный варварской стрелой. Раскопки меня не интересовали. Помню праздник Нептуна. Молодой парень с длинными светлыми волосами. Это была театральная постановка. Нептун сказал, что возьмет его в свое царство. Парень играл на свирели. На следующий день он утонул. Они тонули один за одним: кто плавал в шторм, кто – напившись, кто выебывался, не умея плавать вообще.

Настала и моя очередь. Еле выплыл, теряя сознание. На берегу меня рвало. Смешно. Когда я тонул, о чем тут говорить: страшно, мокро, глупо, мои друзья стояли на берегу и кричали, чтобы я вылезал, а то им, видите ли, холодно, дул сильный ветер. Они не понимали, что я тону, а, все равно они хреново плавали. Я думал: идиотская смерть. Но море меня не приняло, видно, еще не время. Много пили. Кто-то блеванул на мозаику, которой был выложен пол одного из греческих домов, точнее, руин. Я усмехнулся, вспоминая Бредбери. Стихия, развалины – ничего общего с человеком.

Калитка увита крупными красными розами. Море в десяти шагах от коттеджа. Оно лениво плещется, ему тоже жарко. В центре сада гигантское дерево – метров 100 в вышину, оно дает тень всему саду. Везде клумбы с цветами. Сам коттедж – небольшой белый двухэтажный домик, похожий на скворечник. Кроме цветов в саду только стол и две скамьи, над столом плетет замысловатый узор виноградная лоза. Виноградом увит весь сад.

Тень. Тень и ветер с моря. В саду всегда прохладно, даже в самую жуткую жару. Отовсюду здесь видно море. Оно просто притягивает взор, от него не оторваться. Оно везде, оно – ты. Это наркотик: тебе нужно его видеть и постоянно слышать его шум. Северную сторону дома оплетает плющ, который должен принимать в свои объятия не южный домик, а какой-нибудь мрачный средневековый готический замок.

Я проснулся, не как раньше – зомби: часами не можешь состыковаться с реальностью, легко и рано. Проснулся, наверное, из-за того, что ее не было рядом. Погода была мрачная... Мы остановились в мотеле. Путешествие. Наши сумки валялись неразобранные на полу. Я перевернулся на живот и зарылся лицом в ее подушку. Встал, пошел в ванную: все было по гостиничному: мило, приятно, чисто. Мне казалось, что это почти наш дом. Наверное, потому что здесь ощущалось ее присутствие.

Каждая вещь заставляла думать о ней. Я почистил зубы ее зубной щеткой. В ванной сушились ее маленькие белые носочки, промоченные вчера на реке. Я прижался к ним лицом. Затем, наверное, часа два копался в ее сумке, просто так... В этот день я вообще никуда не выходил и не хотел выходить. Очень крепкий кофе. Закурил. Водка. Лег на кровать, закрыв глаза. В голове было пусто. Когда она вошла в номер, я сидел на кровати, поджав ноги, опустив голову, прижав ее маленький ботинок Dr.Marten's, весь перепачканный в глине, к груди... Луна своей трупной желтоватой распухшей физиономией тупо уставилась в окно. Иногда я ее просто ненавидел.

Вечером темнеет быстро. Солнце на юге уходит с горизонта молниеносно. Вот этот кровавый шар, как мяч для гольфа в лунку проваливается в море. Оно мнгновенно чернеет. Дом на заливе. На противоположной стороне залива раскинулся городок цепочкой огней. Местные горячие южные парни, наверное, сейчас снимают там девчонок; да, с ними случаются истории, для них все возможно. Пожилые люди пьют кофе на пристани около белоснежных гостиниц. На конце залива маяк – постоянно мерцающая звезда. Вечером всегда слышно неторопливо чириканье цикад на деревьях, летают светлячки – маленькие лампочки. Иногда беззвучной тенью проносится летучая мышь.

Лег в кровать. Она, кажется, уже спала. Я прижался к ее горячему телу, она что-то пробубнила сквозь сон. Я поцеловал ее: почувствовал слабый запах шампуня, духов, дезодоранта, ее тела. Она проснулась. Абсолютная тьма.

– Что ты чувствуешь в темноте, не видя меня, а только слыша? Мне, например, обязательно нужно видеть тебя, видеть выражение твоего лица, твои глаза. А так это какая-то сказка. Очень красивая, но все-таки сказка. Я хочу, чтобы поскорее наступил Новый Год. Ты будешь в красивом платье, приготовишь праздничный обед. Я буду восхищаться каждым блюдом очень долго; затем мы будем танцевать, а потом побежим на улицу, где не спрятаться от смеха и веселья.

Будет не очень холодно. Будет идти снег: огромные ленивые редкие снежинки. Ты кинешь в меня снежком и попадешь в лоб, засмеешься. Я упаду в снег, переведу дух, - так приятно лежать в снегу, когда ты разгоряченный. Я буду смотреть на яркие, светлые, холодные, чистые новогодние звезды на черном небосклоне. Потом в поле зрения появишься ты. Ты будешь смеяться и кричать, чтобы я вставал, и ты будешь без шапки. На тебе будет длинная черная юбка, шерстяная, да, - шерстяная и полушубок; ты будешь без перчаток, забудешь их дома. Я схвачу тебя за ноги, и ты упадешь в снег рядом со мной, а затем я буду целовать тебя в холодные заснеженные накрашенные губы...

Она уже спала, крепко обняв меня и прижав к груди вместо подушки. Она была такая нежная во сне и так по-матерински любовно обнимала меня, что мне уже было совсем не обидно за пропущенный ею рассказ.

Я не люблю первый этаж, он мрачноват, он для старых; я поднимаюсь по маленькой деревянной лестнице на второй. Там длинный коридор с книжными стеллажами и две комнаты. Одна, более темная, с видом на далекий город, другая – моя, с видом на море, которое затекает чуть не в самое окно. В комнате только две кровати и письменный стол, и обычно я прихожу туда только на ночь.

– Мне уже 23. Как ты думаешь, я уже слишком стара? Поставь-ка этот CD и хватит пить столько пива. У нас есть еще деньги? Нет? Твою мать! Хорошо, хорошо, не ругаюсь, да, да, обещала. Как мне изменить свой облик, чтобы еще больше тебе нравиться? Больше некуда? А что ты сделаешь, если я умру? Запрешься в комнате с ящиком водки и будешь пить, пока не отдашь концы? Интересно! Если ты умрешь? Найду себе другого парня! Шучу! Ну, выпить я столько не смогу, но я буду плакать, плакать, пока не умру. Это тебя устраивает?