Павел Микрюков
Один день пушера
Существовала одна проблема. В этой комнате нас было шестеро, плюс пистолет, направленный мне в голову. Если присесть, сгруппироваться, то это не умаляло задачи. Кого-нибудь из моих партнеров могли завалить. Время: одна секунда — время: один выстрел. После этого мы замочим его, но никто не хотел платить собой даже за такую цену. Только вслушайся: 200 пачек сигарет.
Сейчас он был круче всех. Большое, с кулак, яйцо самого отчаянного секс-монстра. Мой лоб успел похолодеть и облиться не одним стаканом пота под давящим в самый его центр дулом. Место третьего глаза еще немного и займет дырка, можно будет копаться в голове, выдумывая что-либо более умное, чем нарываться на такое приключение. Но сейчас у этого чувака было еще что-то кроме железного друга по имени „Глок“. У него был неплохой запас табака, стоившего бешенных денег на черном рынке.
Я всегда брал товар у Марка. Он не бодяжил его чаем или травой, как делали многие. У Марка была отличная махорка, качественный табак за достойную цену. Я брал и толкал его по своим друзьям. Хотя могут ли быть друзья у такого, как я? Скорее — знакомые, клиенты. Барыга — тот, кто продает. Я все же предпочитаю словечко „дилер“. Так солиднее.
После введения закона о вреде табакокурения с прилавков магазинов и из карманов граждан пропали сигареты. Никотин оказался вне закона. Марихуана, „герыч“, ЛСД вышли из моды. Со времен Колумба люди крепко подсели на папиросоманию. На этом можно было неплохо заработать.
Задача: дуло у лба с альтернативой появления отверстия размером с пятак. Решение: включить дурку и гнать напропалую за лоха. Как тогда, когда по-детски лопухнулся. Работая под заказ, достал кошачьей мяты.
Сам я плохо разбираюсь в таких вещах, не тот профиль. Но купивший тоже был не спец и, забивая косяк, повторял: „Ммм, а запах…“ Кажется, его звали Взломщиком. Почему так, мне не понять, я гетеросексуален по умолчанию.
* * *
С приближением праздника процент одиночества возрастает. Твоя доля в обществе ничтожно мала.
Я звонил Айрану в надежде чем-нибудь разжиться. Старый, по моим меркам, пень постоянно жаловавшийся на недостаток свободного времени. Он вечно занят и погружен в свою работу. Иногда мне удавалось его оторвать, и он помогал, чем мог. Но чаще обламывал. Как и сейчас, товара нет. А Марк куда-то исчез.
Можно сколько угодно ругать вредные привычки, но, как водится, именно они приносят удовольствие.
Можно обходиться без пищи и фастфуда, можно отказаться от пива с друзьями и девочки по вызову. Не забить джойнт, не проиграться в покер. Но время длится так медленно и жестоко, если рядом нет сигарет! Никотиновая зависимость меняет тебя изнутри. Ломка от отсутствия табака не похожа ни на какие другие. Это не физическая и не психическая боль. Эта боль где-то на уровне твоей морали. Борьба того, что заставило впервые затянуться, с безапелляционным ощущением. А теперь этого нет.
Количественное в преступлениях заменило качественное. В бытности урла покуривала, обсуждая свои планы. Теперь все делалось наскоком — нервно, по-глупому. Мы были приучены к базарам типа: „айда, покурим“, ленному трепу, общению в курилках. После принятия указа, планка, соединявшая процесс разговора, сломалась. Люди дымили чай, подсолнухи, траву с газонов, но это уже было не то.
Скоро рождество, и как никогда я чувствовал себя одиноким.
* * *
Марки меня сам нашел.
— Ты куда пропал?!
— Тихо, записывай адрес.
Марк часто менял место жительства. Этого требовала его деятельность.
Железную дверь открыл мальчонка, цыганенок с папироской в зубах… Удар по моему самолюбию. Пока я вешаюсь от недостатка никотина в организме, где-то в городе расхаживает малец, нагло пыхтящий заманчивым дымом.
Тот, кто жил здесь раньше, не очень-то любил порядок, уборку. Марки решил не нарушать традицию. Тем более, что было ясно — надолго здесь он не задержится.
Он встретил меня в одних трусах, развалившись в кресле. Протянул кружку кофе и предложил сесть. Вид у него был деловой, несмотря на помятое лицо. Я плюхнулся напротив, на заклопевший диван. И Марки перешел к делу, как всегда начав с лирического вступления.
— Знаешь, может быть, ты слышал о легендах, будто где-то вдали от городов есть плантации по выращиванию табака? За густыми зарослями ухаживают крутобедрые девки и под дружное пение сворачивают на своих ляжках сигары толщиной в два пальца. Все это может казаться сказкой. Но поверь, это правда. Скоро новый год, пусть он будет не последним в нашей жизни.
Марки протянул мне козу, свернутую из обрывков газет. Я затянулся. Табак. Дым входил в легкие, завораживая, подчиняя, с ощущением легкой дрожи в коленях. Бумага намокла от слюны, плевать… Во истину любой кофе может казаться дерьмом, если нет под рукой сигареты.
— А теперь о деле. С товаром совсем плохо. Подставные легавые вертят наших. Доверять можно не всем. Я тебя хорошо знаю, ты знаешь меня.
Сейчас он напоминал капо из гангстерского боевика. Это впечатление портил его смешной вид. Но мне было не до смеха. Я просто ловил кайф, кайф от жизни. Мое существо оживало, просыпалось.
— Я не в курсе, кто выращивает табак и где именно. Я такой же барыга, как и ты. Беру у одних и толкаю дальше другим. Но совсем недавно появилась информация, очень ценная для меня и, надеюсь, для нас. В деле я, ты и еще пара чуваков. В город идет партия сигарет. Сколько там, я не знаю, но 10 % — твои, столько же получат информатор и те двое. Остальное забираю себе, так будет справедливо.
„О да, Марки, конечно, Марки, будет исполнено, Марки. В канун Рождества и Нового года мне не хрен делать, а ты сегодня супер крут, ты прочитал „Голый ланч“ до конца“.
* * *
Иду против ветра. От меня предательски несет табаком, а в пяти прохожих позади — коп. В кармане — бычок от козы для себя и пакет махры на продажу. Все потянет на срок длиною в полжизни. Гнилой треп типа: „Ты че, начальник — кто курил? Да не в одном глазу! Табак не мой, это подорожник“, — лопался сам собой. Полицейский все ближе. Вот-вот его рука возьмет под локоть, вывернет карманы, выпотрошит, как рыбку. Остается подсечь. Ну же, фараон!
Я не умею молиться, а если б умел, то клял бы Господа простить меня за что-нибудь.
Мне жутко, страшно, подвело желудок.
Гадкая минута, вблизи перекрестка блюю растворимым кофе и вчерашним завтраком, оставляя жирное пятно в неоновой вывеске бара, согнувшись буквой „Г“ среди прохожих, оглядывающихся на странную парочку — меня и сочувствующего копа.
— Вам плохо, сэр?
— Нет, спасибо, сержант.
Сержант, зажимая нос (а это совсем даже и не плохо), хлопал меня по спине, думая, что я подавился. Страхом, блин, подавился.
— Нет, действительно все хорошо. Сейчас выпью чего-нибудь и схожу в туалет.
Я выпрямляюсь и захожу в бар.
— Вам помочь?
„Посрать?“ — это уже про себя.
…в активе: докуриваю бычок в сортире и крошу табак в заранее приготовленные пакетики.
В пассиве: предложение моего дилера было заманчивым. Даже долевое участие в его проекте не умаляло мысли, что он не до конца спланирован. Воспринимать „пойти и взять“ как руководство к действию — странно. Могут возникнуть осложнения. Но идей, как всегда, не было. Мне бросили кость, не спрашивая, нравится или нет.
* * *
— Подарок на рождество…
Наша встреча была слишком короткой, чтобы понять, это вопрос или прямое утверждение. Каждый из нас сокращает время передачи товара, получая то, что хочет. Я — деньги, клиент — махру. Мы знаем друг друга на эти доли секунды. Стремимся к ним, созваниваемся, видимся и расстаемся, поимев. Бонусом — момент следующих встреч.
Я продал ему баш, немногим больший. Отсыпал для себя, но все равно толкнул. Не потому, что рождество. Святого Клауса из меня не выйдет. Он не имел для меня имени. Облик, тень, телефонный собеседник условных фраз.
Просто я ему завидовал. Общался с такими же, как и он сам, теми, кого понимал и они отвечали тем же. Голубой.
* * *
Нет ничего смешнее и нелепей мужика в одних носках и презервативе.
Сегодня я не намерен смеяться, тем более, что это ударило.
Разумом я понимал, что между мной и Jane больше ничего нет. Все равно больно.
Старушка Мэри-Jane. (Блин, она старше меня на 10 лет. Но разница в возрасте терялась, когда видел ее. Сердце билось и зубы стучали, то ли от волнения, то ли от злости, что нельзя ничего исправить.) Мужичонка удивленно посмотрел, как я бесцеремонно, не поздоровавшись, прошел в комнату. Здороваться было бесполезно, мог не понять. Наверное, еще один иностранец. У Jane была навязчивая мечта свалить из этой страны и любой заграничный гость мог оказаться потенциальным мужем. Это и послужило причиной размолвки между нами 5 лет назад.
По старой памяти она получила привилегию доставки товара на дом. Без чаевых, можно даже без „спасибо“. Благодарностью был шанс вновь ее увидеть. Курила она много, встречи не прерывались. И где-то в глубине души я был чертовски рад этому. Как и сейчас. Она расплатилась твердой валютой и дала понять, что мне пора сматываться. Я ушел, не отказывая себе в удовольствии крепко выругаться в лицо толстяку. Проверка. Не ответил, значит, ни бельмеса не смыслит, что вокруг происходит. Иностранец.
Прекрасного очередного счастья, милая Jane.