Автор: Евгений Хвостик

* * *

Ты думал начерно прожить еще немного.
Еще чуть-чуть — и испечешь шедевр.
И тут же кипятком взорвутся дамы,
И поколенью Pepsi попадешь в пример.

Которую за косы дергал в детстве —
Успел средь сотен прочих позабыть.
Они все в образе, на каблуке с высоким берцем —
Чтоб черепа своим соперницам крушить.

Какие книги? Диалоги-телеграммы.
Июльским вечером, конечно — в модный клуб.
И телевизор, пиво, и диваны,
И лишний раз остановиться недосуг.

Теперь раздумья — только на ток-шоу,
Искусства хватит на последней полосе.
Слова забыты, а в блокноте — пусто
И очень рефлекторно на душе.

* * *

Не дыши — испугаешь ветер —
Он сзади подкрался, притих.
Сделаем вид, что мы не заметили
Как он унес еще зеленый лист.

Пусть он думает, беспечный гуляка,
Что несет нас куда-то по воле своей,
По пустынным дорогам гоняет
Разные мысли разных людей.

Удивляет, смешит и пугает
И где-то шумит, невидимый нам;
Не смотри на него, пусть летает —
Он простит нам этот неловкий обман.

* * *

Воспитанный на патриотизме
И подсознательном влечении к красному,
Я пытался вникнуть в катаклизмы,
Изучая сущности разного.

Есть места, где я никогда не был;
Есть места, где не хотел быть никогда.
Измеряя линейкой небо,
Можно жить и не знать, где и когда.

Я хотел бы забыть все прочитанное,
Все увиденное — стало бы проще жить.
Но сев на наркотик того, что не нужно,
Понимаешь — можно и без похмелья пить.

Памятники ставят после смерти,
Но гораздо лучше, чтобы просто поняли,
Поняли — и пристрелили на месте,
Чтобы вновь все забыть — так будет спокойнее.

* * *

Богема. Интерьеры. Женщины. Журналы.
Пикассо. Бродский. Борхес. Кафка. Пруст.
Сопливые стенанья в чужой ванной —
В своей „испачкать кафель я боюсь“.

High-tech. Диваны. Чаты и кальяны.
Сюрреализм. Загадочность. Тоска.
„Когда-то я был злым — теперь печален“, —
Один знакомый гений мне сказал.

Многозначительность и недоговоренность.
Поклонницы. Усталость. Porno.ru.
Себя считать приятно обделенным,
Непонятым — куда им там, в миру.

„Armani“. Обреченность. Светский раут.
„Ах, эту прелесть я привез с Бали“.
Наркотики — чтоб было чем похвастать.
Деревня. Коктебель. „Chablis“.

Взгляд с поволокой. Импотенция. Причастность
К тому, чего не знаешь даже сам.
„Квазары. Дзен-буддизм. Суммарность“.
Туман. Неясность. Миражи. Обман.

Классические розы

Где-то есть из мягких роз постель,
Уж не захочу с которой встать.
И когда, не знаю, рядом с ней
Можно будет, не стесняясь, помолчать.

Острые шипы больших цветов
Воздух смогут поцарапать лишь.
Звон хрустальный медленных шагов.
Ты стоишь и, стало быть, ты спишь.

А я проснулся, хоть я и лежу,
Неба свет увидев изнутри,
Чудный зверь, ты враг мне или друг?
Кто бы ни был, дверь мне отопри.

Брат-огонь поможет чистым стать
И, растворившись в воздухе чуть-чуть,
Много проще станет полетать,
Наконец-то, хоть когда-нибудь.

И бояться вам не надо, нет,
Взгляда из последнего окна.
Сквозь последних листьев тонкий свет
В небо он уйдет, слегка звеня.

* * *

Очень чистый снег — ведь все дерьмо в пакетиках.
Торжество морали, господство этики.
Датчанка спит с негром, чтоб ребенок был здоров,
Как Тайсон сильным и таким же стильным.

Страстная любовь, на утро брачный контракт:
Тебе — дом, мне — машину, подпись адвоката.
По вторникам и пятницам половые акты.
За несоблюдение — штрафные оплаты.

Небо в красно-сером дыму и копоти,
Женщина у домны в грязи и грохоте.
Спит напротив бомж в моче и блевотине,
Все натуральное — я на Родине.

* * *

Что ты увидишь, встав на подоконник —
Грязь своих ботинок или чистый снег?
А может быть, как суета пустая носится, подчас
Затягивая внутрь всего тебя.

А может, возомнишь себя пророком
И посчитаешь, что вокруг нет смысла, кроме
Того, что только ты считаешь нужным,
И скажешь: „Да, спасти нас может лишь любовь!“

Тогда тебя стошнит от этих слов
И от того, что ты сказал их автоматом,
Лишь повторив за мусорным потоком,
Облившим с ног до головы с экранов и страниц,

И может быть, увидев в отраженьи лужи
Из недопереваренного в животе
Страх глаз перед своим поступком,
Подумаешь, что зря, наверно, встал ты

На этот скользкий путь от комнаты до края.
Вернусь-ка лучше я назад, к себе,
Чтоб обсудить в очередной раз чьи-то ножки
И испытать привычное блаженство, унижая,

Быть униженным — тогда
Тебя столкнет летящий воробей,
И только на земле, когда начнет
Смеркаться свет в твоих глазах,

Промолвишь ты ему: „Спасибо“.