В нашей квартире родители сдали комнату молодому черноволосому мужчине. Он что-то писал за столом, когда я подглядывал в щелочку. Он жил тихо и рассказывал мне истории. Мастырил из бумаги свиную голову, которую можно было надуть через специальную дырочку. В комнате со светлыми обоями большую часть дня светило солнце. Мужчина был ученым, и я не помню, чтоб он разговаривал по телефону. Он прожил в той нашей квартире недолго.
Приехала бабушка и несколько дней варила на самом медленном огне холодец. Давала мне обсасывать косточки. Вкусно. Отец боялся ее как землетрясения, говорил, что после того, как тёща наводит в доме порядок, он не может отыскать ни одной вещи. Бабушка была старенькая и страдала алкоголизмом. Отец на время ее приездов впадал в глубочайший запой. Взаимное непонимание привело к тому, что он переселился в отдельную комнату и перестал заниматься с матушкой любовью. Ей пришлось завести любовника. Им оказался сосед, угощавший меня китайским пивом, работающий врачом, водящий нашу семью в неполном составе по субботам в бассейн и носящий давидову звезду на шее. Бабушка пыталась поговорить с отцом, она хотела, чтоб он принял ее подарок в виде норковой шапки, но он не принял. Она оказалась мала и не по статусу.
У отца в тумбочке на кухне был припрятан коньяк, и когда он мирился с матушкой и шел на кухню «что-нибудь приготовить», то неизменно был в приподнятом настроении. Матушка обнимала его, сцепив руки замком, целовала его в лоб и говорила, что «вот такой он ей нравится, почему бы ему не быть таким всегда?!» На что отец дышал в сторону от ее уха и отвечал что-то находчивое, поскольку она заливалась смехом. На следующее утро он пнул пластиковый ящик для овощей и пробил дыру. На что матушка кинула тупой нож с грохотом на стол, не сумев им отрезать ломтик лимона.
Ножи в нашей теперь уже другой квартире всегда были тупыми. Я к этому времени уже пробовал курить и запирался на балконе для этого интимного удовольствия. А потом узнал от учителя логики, что курят для того, чтобы не отличаться от других, и пробовал бросить, но не получилось. Я выбрасывал начатую пачку из окна, зарывал в снег, торжественно клянясь перед одноклассниками, но после третьего урока шел на улицу и откапывал.
Учитель литературы ходил зимой без шапки. Прямо в минус тридцать, при том что у него была нулевая стрижка. Повторить этот подвиг мне не удавалось. Но я уже пивал пиво и дышал теперь сам в сторону от матушкиного уха, когда она в полночь с дикими глазами вопрошала меня, где я был так долго. Отец уехал на другую квартиру, но частенько приходил после работы. Навеселе. Теперь они спали вместе. Я даже видел справку, что матушке сделали аборт.
Затем отец перестал приходить и женился на одинокой девственной женщине. Она работала в консерватории. На их свадьбу отец пригласил меня и сестру. Матушка, чувствительная сердцем, билась в истерике, когда мы оба пришли домой, похожие на высокомерных шпионов. К матушке стал наведываться немолодой мужчина и через десять лет они поженились. Жена отца приезжала в Питер, мы сидели в кафе и ели пирожки. Она привезла конверт с деньгами от отца. Вскоре она погибла в автокатастрофе по вине своего сидевшего за рулем отца. Мой судился с ее родственниками за квартиру, в которой он с ней жил, и выиграл. Теперь он сдает ее двум молодым мужчинам за небольшие деньги.
А я уехал из Питера и уже два года живу у матушки на квартире с ее мужем. Нам там тесно, но мы терпим.
Сентябрь 2008 года.