Давно он не был с женщиной так близко. Уже год или полтора… Только мерцание монитора, электричество в глазах да боль в затылке.

Табачный дым плыл к щели в окне, но никогда не покидал серую комнату. На столе хлебные крошки, кружка с истертой позолотой и пятна горького кофе. Еще желтые цветы, искусственные с мутным парафиновым блеском. А она сидела рядом, чуть касаясь его теплым коленом. Такая милая в своей детской растерянности, выискивая пальцем буквы на клавиатуре и, в ожидании одобрения, поглядывая на него. И глаз таких он не видел — будто печальное небо за крыльями длинных ресниц.

— На английский удобно перейти вот здесь, — он указал значок на трее.

— Олег Дмитриевич, мне бы только “Ворду” научиться. И печатать побыстрее.

— Через недельку, Леночка, все будете уметь. И секретарем станете хорошим. Обещаю. А быстро печатать — придет.

— А знаете… — поглаживая клавиши, она отвела взгляд, — вы так добры. Другие берут 50 рублей за урок, а вы всего 30.

Именно поэтому из многих объявлений она выбрала его, хотя и ехать приходилось через весь город. Все-таки экономия. Можно заплатить за комнату в общаге и жить как-то, пока Ольга Ивановна не устроит обещанную работу. Вот только эта страшная болезнь… Из-за нее уволилась с магазина. Вернее — уволили. Выгнали и заработка за три недели лишили. И много еще позора было из-за нее!

— Тридцать рублей — тоже немалые деньги. — Олег Дмитриевич снял очки и платком помакнул слезящийся глаз. — Жаль, приходится… А хотите кофе?

— И кофеем каждое занятие угощаете, — она отбила абзац, рассмеялась и качнула головой. — Не сердитесь, когда я опаздываю. И мучаетесь со мной так терпеливо.

— Так без сахара же! И с цикорием.

— Что на много полезнее. Спасибо, Олег Дмитриевич. — Ее пальцы на миг остановились и снова застучали в клавиши. Подчеркнутым курсивом появилось: “Вы мне очень нравитесь, Олег. Очень!”

— Лена, но это не тот текст… — Он со смущением отвел взгляд. Неловко обронил очки, и стекло выскочило, вибрируя у ножки стола. Он чувствовал себя мальчишкой, которому было целых сорок три.

— Извините… — Приоткрыв рот, она смотрела на монитор, с удивлением, ни то испугом. — Но вы же сам говорили — в книгах не всегда правильно… Хотите, сотру?

Он ответил не сразу. Наклонился за очками и нечаянно коснулся ее коленки.

— В моих книгах такого просто нет. Если можно, оставьте… Текст уж очень непривычный. — Он улыбнулся, а она вдруг накрыла его ладонь своей и опустила ресницы.

— Вы, правда, настоящий программист? — после долгого молчания спросила Лена.

— Уже нет. Помню некоторые операторы и на кнопки как нажимать. Может сделать кофе?

— У вас там всего на несколько порций. — Она погладила его ладонь с жесткими редкими волосками, такую горячую на своем розовом колене. Почему-то стало спокойно и хорошо. Хотелось прижаться к нему, закрыть глаза и так затихнуть надолго. Только урок давно закончился, и она встала.

— Я завтра куплю “Пеле” и, обязательно, печенье. С кокосовой крошкой. Вам нравится такое? — Он тоже встал.

— Очень, Олег Дмитриевич! А я постараюсь не опаздывать. Только не нужно тратиться из-за меня. Ведь я знаю — вы не любите сладкое.

— Но любишь ты… — последнее слово как-то странно повисло между ними, он хотел исправиться или даже извиниться и медлил.

— Спасибо. — Тихо сказала она, подошла совсем близко и поцеловала его. — Я люблю… с кокосовой крошкой.

Олег легко трогал ее золотистые волосы, смотрел, как вздрагивают ресницы и небо проступает меж них. Он тоже поцеловал ее, робко, потом со сладким желанием, ощущая влажные, нежные губы.

Уже смеркалось. Они долго стояли у окна, обнявшись, забыв о лишних словах. Каким-то чудом оказались на диване, сбросив мохнатый старый плед. Ей так приятно было чувствовать, что она нужна ему. Томно от движения ладони по животу. Тепло, восхитительно ниже. А губы касались ее груди, словно майские мотыльки, и все тело пленила истома, тайная сила без смысла и слов возносила все выше. Мир уносился прочь, и очень хотелось то же чувство скорее подарить ему. Она жадно обняла его, привлекла теснее к себе.

И вдруг случилось страшное. Лена поняла это, лишь быстрые иголочки закололи виски. Хотела вскрикнуть, но горло сдавил спазм. Она только тихо захрипела, резко вывернулась лицом к стене и затряслась в судорогах.

— Что?! Что с тобой?! — Олег пытался повернуть ее к себе и чуть позже догадался о случившемся. Он бросился к столу, попутно распахнул окно. Мигом вернулся и, уже с силой оторвав ее от постели, втиснул ложку меж сведенных зубов.

Она еще дрожала, но приступ отступал. Зрачки глаз остановились на его лице, бледном и напуганном.

— Будешь злиться на меня или ненавидеть? — Проговорила она непослушным языком.

Олег подумал, что она еще не в себе. Поднял плед, укрыл ее ноги и устроил удобнее подушку.

— Не отвечаете, Дмитриевич…

— Тише, тише. — Ее волосы были такими светлыми и шелковистыми. — Цезарь страдал таким. Многие известные люди. Ты отдохни чуть-чуть, может, уснешь.

— И всех их считали психами припадочными. Боже, ну почему это случилось сегодня! — Лена поежилась, потянула выше плед.

— Ну, тише. Нельзя даже думать так.

Как ребенка он поднял ее и усадил себе на колени, а она прижалась к его груди и заплакала.

Она рассказывала, как в очередной приступ, схвативший в магазине, кто-то украл выручку за день и несколько коробок консервов — хозяин выгнал ее на следующий день. Как в общежитии вламываются в комнату пьяные парни и хорошо, если просто пьют водку. Как страшно оказаться в городе один на один с этой злой напастью, когда прохожие злословят, плюют или брезгливо пинают тебя.

Олег погладил ее бархатистую щеку, осторожно стер слезинки.

— Леночка, у меня целых две комнаты. Вот если бы ты согласилась остаться… Ну, зачем эта общага?!

— Остаться?! — Приподнявшись, Лена с изумлением смотрела в добрые и странные глаза. — Олег Дмитриевич… — она отрицательно качнула головой.

— Но почему?

— Зачем вам на шею такая обуза? Я могу приходить мыть посуду, полы.

— Нет, нет, все это я прекрасно умею сам.

***

Занавес был отдернут. В распахнутое окно сквозило утреннее солнце, и комната казалась розовой. Олег Дмитриевич стоял у ее постели с пачкой бумаг и поднятой торжественно дискетой.

— Ну, ну вставай, соня! Ты видишь это?! — Он многозначительно потряс магнитным носителем.

— И что же там?

— В “Кроссе” мне дали работу, для начала на десять тысяч!

— Лгун, ты же знаешь лишь несколько операторов!

— Но, дорогая, твое присутствие мне напомнило об остальных!

— Люблю! — прошептала она, чуть качнув головой. Потом вскочила и радостно обняла его.

На чистом столе дымились две чашечки кофе. Печенье с кокосовой крошкой, наверное, было сладким.