— А зачем? На хрен они нам нужны? Все равно утром ничего не вспомнят. А спросят — скажем, понажирались все, как свиньи, да устроили бедлам под нашей дверью.

— И тетя Ася? — недоверчиво спросил Толик.

— Че тетя Ася?

— Тоже нажралась?

— О! Она первая! Вместе с Саидом водярой всех прикармливала. Потом, в угаре стриптиз устроила.

— Не поверят.

— Еще как поверят! Мы пустые бутылки по коридору разбросаем. Вдобавок, у нас имеется серьезное орудие внушения.

— Джина! — осенило его, правый глаз зыркнул в направлении комнаты.

— Она самая. Ой, как я ее уже люблю! — Епифанов переступил порог, но остановился, дальше пропуская Рогова. Тот оказался смелее: подошел к столу, отважно откупорил материализованную водку и ровно разлил по стаканам.

— Андрюха, — Толик предпочел говорить тише, — закуски бы еще… Ведь у нас “Смирнофф”. Три! И всего один кусочек колбасы.

— Ну?

— Ну, попроси ее.

— И попрошу. — Рогов осторожно поднял сосуд, обтер его рукавом и вкрадчиво произнес — Джина, вы-хо-ди!

На этот раз не громыхнуло — облако появилось с низкотональным свистом. В комнате запахло озоном и индийским мылом. Епифанов не стал опускаться на четвереньки. Да и Толян не сдрейфил; он лишь спрятался за Рогова и с любопытством наблюдал, как частицы волшебной субстанции норовят не подчиниться движению Броуна, а складываются, слепливаются в аппетитные женские формы. Одновременно, другое полушарие мозга с усердием рассуждало, что угодно желудку кроме колбасы.

— Проси! — он чуть подтолкнул друга.

— Джина, извиняемся, — начал деликатно Андрей, — понимаешь, у нас тут пища совсем кончилась… А вечер все-таки праздничный — сессия…

— Салат “Оливье”, — вдруг решился Толян. — Два года не ел! С майонезом и свежими огурцами!

А потом наступила тишина.

— Значит, салат? — первой нарушила молчание Джина. — Ой, мальчики, а что вы такие скромные? — поправив прическу, она убрала зеркало и улыбнулась Епифанову, не то Рогову. — Может стол побогаче? Для более полного счастья?

— О, да, моя фея! Да! — совсем осмелев, Семен выступил вперед. Теперь он понимал каждой частью тела: облик их благодетельницы прекрасен, как ее волшебство, как этот день, как вся будущая жизнь. — Еще свиной шашлык!

— Языки павлина в винном соусе! — выпалил Андрюха.

— И крабовые палочки к пиву! “Цимлянское” — три бутылки! Пятьдесят грамм черной икры с булкой свежего хлеба!

— И чертежи, милая! Те, что Алексеевич не сделал! Нам их сдавать шестого! А у него, козла гриппозного пусть рога вырастут!

— И жена изменяет пять раз в день! — радостно подхватил Толик. — Джиночка, а если мы гостей пригласим, возможно стену отодвинуть для общего простора? Метра этак на три?

— Нет проблем, Толян. Как предпочитаешь: за счет соседей или увеличить длину здания?

— Здания, конечно, здания! Здесь такие волки живут — за сантиметр зарежут!

— …длины здания. Может, вам бассейн вместо душевой оборудовать?

— Только не глубокий. С пальмой и пластиковыми креслами.

— Все! Пока все! — Епифанову не терпелось видеть итоги волшебства.

— Полянскую пришли минут через сорок! — успел бросить Рогов.

Откат стены на оговоренное расстояние заметно добавил жилплощади, и некогда небольшая комнатка смотрелась шикарными апартаментами. А за ошарпаной дверью санузла, вместо ржавых труб, грязного надколотого унитаза, таилось другое чудо: бассейн довольно приличных размеров, выложенный яшмой, узорами нефрита, с позолоченными фигурами совершенно голых баб. Кадка с пальмой и пластиковые кресла прилагались тоже.

— Вау! — не снимая тапочек, Толян оценил температуру воды. — Как в райских Мраморных морях!

— И девушки античные здесь очень кстати. Киприды… — Семен с видом эстета отхлебнул из горлышка. — Очарование чуешь? Из пены они родились.

— Пивной что ли?

— Морской, дурень! Культуру с историей иметь надо. В голове, конечно. Андрюха, подставляй стаканы, раз такая вакханалия пошла!

Второй тост Анатолий вещал, забравшись на постамент, и дружески обняв каменную дочь Эллады. Семен с Роговым устроились на парапете, раздевшись, как положено до трусов, то пробуя волшебные кушанья, то соглашаясь с оратором и глубоко блаженствуя в душе. Но через несколько минут их счастье нарушил шумный всплеск.

— Ой! Что же это! Ой! Спасите! — голосило женское тело, барахтаясь в чудотворных голубых водах.

Андрей среагировал первый. Памятуя, что глубина там метра полтора, он бросился на помощь и скоро доставил даму к берегу. Несчастная убрала с лица мокрые волосы, разгладила ночную сорочку, прозрачную от влаги, обтянувшую тело словно презерватив и, как-то очень быстро обретая достоинство, сказала:

— Рогов! А почему ты пропустил лекции 23 декабря?! И семинар?! И тебя, Калинин, не было! — она только сейчас заметила теснившегося за статую Анатолия.

— Ты — идиот! — прошептал Семен. — Полный кретин! Когда заказывал Полянскую, имя надо было говорить! Или о дочке с большей страстью мыслить!

— А о тебе, Епифанов, разговор будет особый… Вы так, значит, к экзаменам готовитесь?! — декан огляделась, подошла к панно у южной стены. — Похищение Европы с подачи Серова, — отметила она оценивая мозаику.

— Не, просто — “корова в море”… Мы скромно здесь, Ольга Викторовна, по студенчески. И к зачетам, и к экзаменам готовимся… Водные процедуры очень способствуют.

— А водка придает смелость при штурме бастионов науки… — секундой позже Толян понял, что сказал глупость, но Полянская заметила импровизированный на парапете стол и живо направилась туда.

— Это все сон, Ольга Викторовна! — попытался сгладить ситуацию Рогов.

— Натуральный предрождественский сон, — подхватил Семен. — За этой дверью наше общежитие. А там дальше, в коридоре все студенчество штабелями валяется. Вот, клянусь, — он толкнул дверь, — можете сама убедиться.

— И тетя Ася нажралась, — тихо поговорил Калинин.

— Значит, сон… — она недоверчиво заглянула за порог. — Как странно…

— А мне такое с рождения по средам снится. Водочку будете? Или “Цимлянское”? Очень успокаивает.

— А я, Епифанов, и не волнуюсь — у меня “двоек” итоговых не намечается даже во сне. Спасибо, — она приняла стакан, шипящий розовым, пригубила, отпила до половины.

— Язычки павлиньи в соусе отведайте. — Андрей поднес глубокое серебреное блюдо.

— Павлиньи?! — Полянская с удивлением ковырнула ложечкой густую массу. — Где взяли?

— А это Сема в зоопарке сдуру надергал.

Рогов осушил очередную стопку, налил еще Светкиной мамаше и его начал пробирать кураж.

— Давайте, за содружество студентов и серьезной науки! Чтоб им вместе комфортно было!

— Как пиву после бани в желудке! — пытаясь поймать двумя глазами один и тот же ракурс, подтвердил Калинин.

— Чтобы преподавателей, мальчики, вы понимали и любили, — добавила декан.

— Я вас люблю, Ольга Викторовна! Очень! — Их посуда соединилась задорным звоном.

Андрей уже и не жалел, что здесь была не та Полянская — ситуация так выглядела пикантнее. Да и Викторовна, кто бы мог подумать!? оказалась дамой компанейской: кушала язычки и салат “Оливье”, спиртные напитки даже распивала. И под радио “Ностальжи” на танец согласилась. Он с вожделением ощущал ее тело под ночной сорочкой, такое теплое живое для сорока трех лет, смотрел в большие серые глаза, полные академической мудрости… А потом взял да поцеловал, и они грохнулись в бассейн.

— Во дает! Совсем крышу сорвало! — Семен вскрыл последнюю “Смирнофф” и плеснул Калинину.

— Не, надо че-то менять! Может Натаху с Ленкой вызвать?

— Ты еще скажи — Полянскую младшую! Скандалу хочешь? Надо менять в корне: вместо бассейна нормальную морскую лагуну сделать. И оркестр туземцев-барабанщиков. Попутно — содержимое стола обновить. Пойду с Джиной пообщаюсь.

Епифанов встал. От последней рюмки и закуренной сигареты его штормило, но расстояние до двери он одолел с достоинством. Потом несколько шагов по-над стеночкой и держась за стол — все-таки, из-за магического расширения, комната получилась слишком огромной. Он сотворил последний шаг и приземлился возле заветной бутылки.

— Джинка, вы-хо-ди! — Заглядывая в горлышко, Семен встряхнул сосуд.

Субстанция тут же активировалась и бодро выскочила наружу.

— Ну? Как дела? — он сел по-восточному и поглядел снизу вверх с улыбкой Будды.

— Хорошо дела. У меня всегда хорошо. Есть идеи, Семочка?