За мостом начинались виноградники и разделенные узкими каналами квадраты полей. Между кучками увядшей ботвы темнели спины нутов, тех, что пожелали оставить лесную жизнь в лишениях, и стали счастливы простым трудом для людей. Мыча односложный мотив, они рыхлили землю и провожали любопытными взглядами двух путников. Проходя здесь. Грачев всякий раз с жалостью смотрел на них, понося слепую природу, сотворившую существа, способные, наверное, по-человечески чувствовать, страдать, но не обладающие достаточным разумом, чтобы порвать круг животного рабства.

Из листвы тутовых деревьев выступали белые стены хозяйской виллы. Андрей хотел скорее миновать участок, ограниченный двумя столбами, однако Кени, возившийся с какой-то утварью под навесом, заметил их и вышел навстречу.

— Удачный день. Я управился рано и тоже собираюсь в Ану, — его большие черные глаза были веселы, улыбка кривила полные губы.

Со ступеней дома проворно сбежала Наир, приветствуя гостей серебристо-звонким голоском. Обаяние молодой женщины чуть развеяло мрачное настроение Грачева. Эвис же, заметив, что до встречи с Хетти еще уйма времени, убедила продолжить путь всем вместе.

Кени погрузил в повозку корзины с овощами, запряг пятнистых высокогорбых быков и они выехали на дорогу, что огибая подножие холма, гладкой лентой тянулась до городка. Аотты не знали лошадей, размерная поступь пары быков казалась хозяину довольно быстрым движением. Он с удивлением слушал Грачева, живописующего езду верхом на животных способных за день одолеть расстояние большее чем страна среди гор.

— Не знаю, кому так было угодно: разломать мир на куски и меньший замкнуть замком Лабиринта? Не проще ли вырубить ступени в скале? — сказал Кени. — Возможно, я хочу испытать то, что довелось вам. Я хочу не только слушать рассказы, как огромен и разнолик мир, но и сам видеть это. Видеть, но не рискуя потом не осилить обратного пути. Кому взбрело в голову назвать Ликора мудрецом, чуть ли не Богом?! Может, он был бы полезнее, родившись нутом?

— Если хранители услышат твои слова! — вспыхнула Наир.

— Мне бы не проболтаться Тогу. Хранители?! Пора уметь обходиться без советов Ланатона, как делают “отвлеченные”. Клянусь, Хетти разглядел в их мозгах толику здравого смысла. Мне кажется, что дымы костров все чаще припахивают внутренностями антилоп, добытых нашим охотником. Ведь не зря же он бежал подальше от премудростей Сфер! И вы не ходите туда! Не обращайтесь к хранителям! — предостерег он, доверительно склонив голову к Эвис, — они вытрясут каждый миг вашей прошлой жизни, станут копаться в ней, как в своей, придираясь и брюзжа. Не ходите в Ланатон! Это будут невыносимые томительные дни, вечера, ночи! Они изведут прежде, чем дать хоть клочок мрачных тайн. Наберитесь терпения: Апи сам придет сюда, может, волшебный блеск диадемы размягчит его неподвижный язык. А нет, доставьте старика ко мне — я сумею потрепать его жидкую бороденку.

— Кени! Твои самые тихие слова раздаются громом в Ланатоне! — Наир сердито нахмурилась, хотя ее глаза довольно сверкали. — Вы видите черные тучи? Они зарождаются как раз там. Мы не вернемся домой сухими.

— Оказывается, гнев священной долины — не пустой звук. — Над западными горами стали появляться тучи. Темнея и разрастаясь, они грозили скорым дождем.

Повозка въехала под арку, постукивая окованными медью колесами, покатила по мостовой. В стекловидном камне, устилавшем дорогу, словно в течении тихой реки, отражалось небо и высокие деревья. Дома по обе стороны улицы почти скрывали густые сады, только храм Семи и дворец Оху, стоявшие на возвышенности, сверкали белым камнем и яркой глазурью на фасадах. Кени часто окликали знакомые. Здесь он привык встречать их много и, приветствуя приятелей взмахом руки, обменивался шутками.

У фонтана, где начинался ряд общественных зданий, повозка свернула к многолюдной площади. Там, у одного из навесов Кени остановил быков, подозвал распорядителя, чтобы передать доставленный груз и оставить на его попечение животных. Было приятно продолжить путь своими ногами, после тряски в неудобном экипаже. Только Кени неоправданно долго объяснялся со служащими привоза. Эвис и Наир с сожалением смотрели на тяжелые валы дождевых туч, поглотивших пол-неба. Грачев устроился на лавке, наблюдая за работой кузнеца и тихо ругаясь, что Хетти уже наверняка ждет их, а планы на день расстроены.

Когда наконец они добрались до источника Нидри, охотник сидел у портала святилища, пожевывая кислые листья барбариса и ведя беседу с двумя женщинами в одинаковых синих одеждах.

— Сегодня мы не попадем к “отвлеченным”, — будто извиняясь, сказал он друзьям.

— Это было понятно раньше, — Грачев легко сжал его плечо и выдавил улыбку. — Слышал — в этой воде растворена сила древних меку, что слыли смертными родственниками богов до изгнания. Так? Как и Эвис, я стал носить легенды с собой.

Он смотрел на паломников, столпившихся у глубокого кратера из плит вулканического стекла. Люди, внимая проповеди, далекой от учения Сфер, черпали кипящую пузырьками воду, отходя в сторону, устраиваясь на длинных каменных лавках, что-то шептали над чашами. Андрею, узнавшему специфический пантеизм аоттов, такое суеверие казалось нелепым.

— Очень может быть. Еще источник дарует женщинам красоту, мудрецам просветление, да отнимает последний проблеск мысли у глупых. Выбирай, что тебе ближе! — рассмеялся Кени.

— Идемте же! — Напомнила Наир. — Вот-вот польет. Я не хочу ютиться здесь.

Упали первые капли дождя, а воздух сгустился и застыл. Улицы опустели. Немногие запоздавшие спешили укрыться от надвигавшейся грозы. Строже и торжественнее, будто поле памяти, выглядела сейчас главная площадь. Лес молчаливых обелисков был справа. Слева длилась стена с черным, подобным траурной ленте фризом. От клумбы желтых крупных маков ступени вели наверх к площадке, увенчанной пирамидой, метров семи высотой. На ее гранях чеканилось одно и тоже лицо — маска Ликора. Здесь покоился его прах. Минуя мемориал, Грачев с почтением аотта склонил голову. Но он не любил это место, мимо которого случалось проходить почти каждый день.

— Я не хочу к Гаону. Это некстати и глупо, — вдруг воспротивилась Наир. — Пойдемте к Данэ. Мы все равно вымокнем. Я давно не видела этого чудака.

— Дождь — повод постучать в запертую дверь, — Кени смахнул со лба крупные капли. — Не посмеет же он оставить нас раскисать за порогом?! Тогда идем скорее!

Данэ… Эвис уже слышала это имя. Она сразу вспомнила множество статуэток у Мэя. Но одна скульптурная группа особо очаровала хронавта: три девушки, взявшись за руки, как хариты, кружились в вихре танца. В их лицах, грациозных и сильных движениях тел было неописуемое волшебство. Тогда художник сказал, что это работа Данэ.

— Если он не ждет гостей, зачем тревожить его? — спросила Эвис у Кени и почувствовала, как что-то интуитивно все же влечет ее туда.

— Не ждет?! Он не выносит ни одно человеческое существо с тех пор, как разум ему попортила некая идея. Может, его по ночам мучает дух создателя Лабиринта или призрак Ликса. Хотя, по-моему, он немного сумасшедший. Стал им! Но это не причина не впускать нас обсохнуть. С Хетти они давние друзья, и он получает возможность узнать пришедших снизу. Словом: мы — приятная компания для забывшего о нормальных людях отшельника! — объяснял Кени, перепрыгивая через лужи.

Грачев, и особенно Хетти, были недовольны затеей Наир, но им оставалось лишь подчиниться.

Проливной дождь жесткими струями хлестал по листве деревьев, гнул к земле кусты роз. Близкие вспышки молний сопровождались громовыми раскатами. По склону текли обильные потоки, соединялись, бурля быстрой рекой.

Как и все, Наир промокла до нитки и, конечно, была рада этому. Сняв одежду, размахивая ею, она запела древний гимн. Звонкий голос слышался в раскатах грома и шелесте дождя колдовской песней. Словно дикую стихию пробудила эта дерзкая женщина. Эвис, а потом и Кени присоединились к ней, азартно, неистово кружась в серебряных струях. С веселым хохотом они подбежали к голубым колоннам дома, намного опередив мужчин, не пожелавших разделить забаву.

Ворвавшись под портик, все трое начали громко призывать хозяина. Когда отворилась дверь, Эвис увидела ваятеля, об искусстве которого, да и о странностях часто говорили в Ану. К ее удивлению он был намного моложе Мэя, или таким его делали яркие, как цвет незабудок глаза и еще смущение, проступившее на лице бледном, с тонкой линией губ. Сухой рукой Данэ смахнул мучнистый налет со складок туники, распахнув шире дверь отступил, отчего стало трудно понять: приглашает ли он гостей, или наоборот сторонится.