— Я должна спуститься туда сейчас.

— Нет. — Грачев властно остановил ее. — Может быть, завтра вместе. Все, что ты увидишь там, я могу описать двумя словами и даже кое-что показать. — Он потряс тяжелый узел, звякнувший металлом.

— Что это?

— Золото. Ты же просвещена: древние прикармливали им драконов, и дыхание последних горячело до температур сталеплавильного горна.

Андрей зашагал к восточной части галереи, куда падали лучи утреннего солнца. Смахнув сор с парапета, он принялся неторопливо выкладывать добытое им в подземелье: фигурки людей и животных. Большей частью это были грубые отливки, но некоторые, инкрустированные бериллами, густо-синими аметистами, казались не лишены красоты.

— Похоже, предки иетсинцев были очень богатыми людьми. — Грачев торжественно поставил перед фигуркой слона, яйцеобразный хризолит и с улыбкой взглянул на Эвис. — Тебе нравится? Если взять тысячную часть драконьих сокровищ — это будет приличным состоянием.

— Ты собираешься забрать жертвенное золото?

— Твой кошелек худоват, а блестящие вещицы — приятный груз.

— Бесполезный груз. Для аоттов золото — просто металл. А в стране Единорога нам требуется купить только лошадей. Вполне достаточно моего худого кошелька. Разумнее — не трогать мертвые сокровища.

— Да. Разумеется, в большом количестве золото для нас бесполезно, — согласился Грачев.

Он разглядывал миниатюрную статуэтку женщины, то переводил взгляд к привораживающе огромному хризолиту, потом сгреб все одним движением на пол.

— Если желаешь, мы возьмем по одной статуэтке на память, — предложила хронавт.

— Выбери сама. Или подожди: в той куче наверняка найдутся вещи занимательнее.

Они пробыли в Миет-Мет еще шесть дней, исследуя руины и холмы вокруг.

Грачев не торопил Эвис с уходом. После изнурительного пути по болотам, смертельных бед, сопровождавших их от южных степей, оседая жизнь стала ему приятна. Утром он отлучался проверить силки, устроенные за бамбуковой рощей, набрать плодов и ягод, остальное время сопровождал Эвис, сам воспаляясь энтузиазмом исследователя. Его наблюдательность, умение по незначительным деталям восстанавливать картины прошлых событий стали значительной помощью в постижении тайны Миет-Мет. Однако истинно вникнуть в основу древней культуры, понять причины ее падения возможно было, лишь расшифровав неведомые письмена. Они встречались на каждом шагу: на фресках, стволах колонн, испещряли плитки обожженной глины. Хранившиеся тысячами во внутренних залах, они были высечены твердым резцом на тяжелых базальтовых плитах и по-прежнему дразнили молчанием.

— А ты упряма, — говорил Грачев, застав Эвис перебирающей обломки старых керамических книг. — Все еще надеешься отыскать свой розеттский камень? Так ли важно прочитать, сколько быков было в стаде какого-нибудь царька, да сколько пожертвовал скряга вечным?

— Я надеюсь, что скоро прочту истории, интересные даже тебе, — отвечала она. — Представь, я близка к этому.

Иногда она, скрестив ноги, садилась напротив стены, разрисованной фрагментами ритуала, и оставалась там часами, что-то шепча, сравнивая в памяти, выводя на пыльном полу забытые знаки. Грачев лишь смутно мог представить, какую непростую работу творит ее разум, вооруженный глубоким знанием, опытом эры звездных кораблей и фантастических машин. Он видел ее сосредоточенное лицо, изогнутые дуги бровей и ясные, принявшие бесконечность глаза. В такие минуты казалось, будто перед ним не его милая и близкая спутница, с чертами, незабвенными уже никогда, а существо недостижимое и лишь столько же прекрасное. Опасаясь выдать себя, он беззвучно удалялся, желая ей удачи: потом еще больше не терпя заключить ее в объятия, убедиться, что она, это все же она, и мир вокруг в свои лучшие мгновения ослепителен и равен ей.

Когда упорство Эвис вознаградилось, они вдвоем до глубокой ночи бродили по темным залам. Как сон при свете факелов оживали картины жизни предков иетсинцев. Эвис вещала о могущественном Миет-Мет и шести соседних городах, бывших основой государства Навгет-Ош, упомянутого Хифом, в то время как Аттла еще не обросла Ветхой стеной, а страну Единорога и берега Рустма заселяли первобытные народы. Многое хронавт узнала и о грозных богах, принимавших облик чудовищ, сотрясавших землю и поедавших горы, когда жертвы миет-метян были скудны.

Дикие подробности драконьего культа потрясали даже хранящего спокойствие Грачева: у священной скалы, бывшей за пределами городских стен, ежедневно в жертву приносились десятки людей. Грачев воображал ночи полной луны, когда жуткое шествие несло в пищу звероликим кровящую человеческую печень, а чтобы земля плодоносила, жрецы складывали на алтарь отрезанные женские груди числом 366. В сравнении с этим, невинным выглядел ритуал избрания жен властелину подземелья — только несколько юных дев.

На керамических плитках, украшенных позолотой и сложенных отдельно в небольшом зале, Эвис нашла фрагменты важной миет-метской хроники. Здесь были записаны многословные похвалы царям и высокородным вельможам, сведения о войнах: величина добычи в них казалась необыкновенно огромна для небольшой страны навгетов. Позже Эвис обнаружила свидетельства о строительстве некоего Великого пути через край озер на запад: строительстве, длившемся без малого два века и занявшем тысячи рабов, множество прирученных слонов и быков. Хронавт сразу вспомнила о прерывистой линии на карте.

— Если это даже не миф, дорога вряд ли уцелела, — скептически заметил Грачев. — Навгет-Ош — несуществующая страна. Шесть ее городов давно лежат на дне болота. Почему ты думаешь, что при столь серьезном катаклизме уцелела какая-то дорога?

— Аттлийская карта составлялась многим позже и тот пунктир, который ты отказываешься брать во внимание — есть Великий путь, начатый 2700 лет назад.

— Хотелось бы верить, что почитатели диплодоков хотели оказать нам добрую услугу. Как долго мы останемся здесь?

— Пока я не прочту остальные таблицы. Еще немного, — с улыбкой добавила она.

Через два дня они покинули Миет-Мет.

После нескольких часов пути взору вновь открылись заросли тростников: над озерками стоячей воды качались зонтики розового веха, а к горизонту тянулись зеленовато-бурые пространства тех же проклятых болот.

Великий путь навгетов был прямой линией, уходящей в туманную область на западе. Наверное, в эпоху расцвета древнего города эта дорога представлялась действительно великой. Глядя на широченную насыпь, обросшую по откосам вековыми деревьями и ровно ведущую вдаль, оставалось недоумевать, как люди с примитивными приспособлениями могли сотворить ее. И было непонятно, почему правители Миет-Мет, будучи людьми неодинаковых целей воззрений, из поколения в поколение оставались верны нелепой затее. Зачем потребовалось переворачивать горы земли и камня, вырубать леса, если, — свидетельства тому, — места эти были вполне проходимы, и миет-метяне свободно достигали берегов Рустма?! Пройдя Великий путь до конца, Эвис надеялась узнать истинный замысел владык навгетов. Однако она так и не получила ответа.

На второй день они более не встречали следов погибшей культуры, заметных прежде кладкой из тяжелых блоков, да алтарями под звероликими образами в темном базальте. Лишь огромная земляная насыпь уводила к неизвестной цели. А потом Грачев натолкнулся на некий факт, который обрадовал и не на шутку встревожил его.

Это случилось под вечер, в нескольких сотнях метров от узкой полосы леса. Спускаясь, чтобы набрать воды, Грачев наступил на округлый камень, странно хрустнувший под ногой. Он было пошел дальше, но догадка, что им раздавлен человеческий череп, заставила его вернуться. Теперь он ясно видел кости, белевшие в редкой траве. Вряд ли они могли лежать на поверхности в таком виде от самого падения страны Навгет-Ош. Вряд ли… Но человек в Ильгодо?! В краю болот?! Находка весьма встряхнула его. Очистив от земли и окислов бронзовый нагрудник, он не смог прочесть строки с его внутренней стороны, хотя был уверен, что все буквы аттлийские. Он поспешил к Эвис.

“Многоумная, светлая Гекра, веди меня! Атт за спиной! Цер Трехликий! Обильны дарами алтари!” — без труда разобрала она. — Здесь известное заклятие мемфийцев. Где ты взял его?