— Мисс?! — Грачев выдавил страдальческую улыбку, вглядываясь в нее, словно в расплывчатое обличие призрака. — Я в раю? Или мне ниспослано искушение Черного Князя? Коснись же меня! Развей это наваждение!

Она опустилась на колени и прижала ладонь к его бесцветному, как высохший пергамент, лицу. Он ухитрился поймать ее руку и хотел поднести к губам. Хотел глубже прочувствовать живое тепло; однако повязки сковывали движения, и он едва удержался, чтобы снова не опрокинуться на жесткое ложе.

— Не утруждай себя, — предостерегла она. — Прибор только перешел к режиму стимуляции.

— Если добавить головную боль, я бы подумал, что возрождаюсь от жуткого похмелья.

— Ты потерял много крови… И рана серьезна, — Эвис показала обломок стрелы, еще липкий от кровяных сгустков.

— Значит, пользуясь моей слабостью, ты потрошила меня, как подопытную мышь. О, бессердечная! — Грачев хрипло рассмеялся, потом его пронял долгий хриплый кашель.

Эвис поднесла чашу подогретого вина, и он тут же выпил ее, почувствовав облегчение.

— А теперь рассказывай. Только без всяких недомолвок, как ты избавилась от мерзавцев? — Его взгляд скользнул по следам ударов кнута, и Эвис поежилась, сожалея, что предпочла открытый хитон другим одеждам.

— Какому чуду мы обязаны на этот раз? — мрачно переспросил он.

Свернув шерстяной покров, хронавт устроилась удобнее у его ног и пересказала в подробностях случившееся у Теокла. Он слушал, воображая безжизненное, как лунная поверхность, плоскогорье и полет исполинского звездолета, потом сказал: — Выходит, братья по разуму не признали твоего родства?

— Я же сказала: они вполне могли не услышать меня.

— Возможно, даже не пожелали увидеть. Принеси-ка вина. Добротный напиток аргура как будто приводит меня в чувство.

— Я понимаю, — продолжил он, отпивая из чаши, — ты разочарована их исчезновением. Но скоро мы проясним этот вопрос: с чем у них проблемы — с акустикой или нормами морали.

— Грачев! Едва вернувшись к жизни, ты снова полон подозрений!

— Нет. Наверно, нет. К чертям ходящих по небу! Чего я полон, так это восхищения тобой! — Он взял ее руки, чувствуя, как магнетическое тепло истекает к нему, и будто заменяет недостаток крови. — Я слишком заблуждался, утверждая, что серьезные дела не вершатся с женщиной. При всей своей небесной природе, ты надежна, как истинный человек.

— “Истинным человеком” в твоем понятии может считаться только мужчина?

— В моем понятии женщина подобна изменчивому ветру, приносящему долгий осенний дождь. По крайней мере, так уже было в моей жизни… Но ты возродила меня, подобно весне. — Он привлек ее к себе, и их губы соединились. Длинные волосы, пахнувшие свежими травами, упали на грудь, и он с наслаждением ласкал их. Потом его руки скользнули по бедрам под шелковым хитоном, он поднял ее и повалил на себя. Боясь причинить ему боль, Эвис попыталась освободиться.

— Разве мы не вдвоем? Ты и я! — прошептал он.

— Мои боги! О чем ты думаешь?! — Ощутив его неожиданное и страстное желание, она извилась, как ящерица, и безжалостно вцепилась ногтями в плечи. — Немедленно пусти меня! Мне не нужен полуживой любовник!

— От твоих слов пробирает озноб.

— Меня тоже! Когда я вспоминаю твои раны! Вчера я, как гаруспик, ковырялась в чьих-то внутренностях, а теперь ты возомнил себя совсем ожившим!

— Разве ты еще сомневаешься, что я жив?

— Две чаши крепкого вина влились в твои пустые вены, стали пламенем Тиомах! Твои силы едва поддерживает биор! Ты почти мумия! Я не хочу такой любви!

— Иначе говоря, дела мои плохи… — поморщившись от усилившейся боли, он отпустил ее. — Каковы же мои шансы? Я имею в виду, обрести прежний статус.

— Они очень низкие. Даже ничтожные, если ты не будешь послушен, — склонившись, прошептала она. — Но боюсь, через 5-6 дней они возрастут до величины, с которой я не смогу не считаться. — Наблюдая за тенями в его серых глазах, Эвис подавила смешок.

— И тогда?

— Тогда я напомню: вселенная рядом. Я не устану напоминать, что я совсем не холодная Пея.

— Уж в этом тебя трудно упрекнуть. Я очень хорошо все помню. Теокл удивительно вознесен над ее подводным Домом.

— Вот так. Я иду готовить лошадей. — Она встала, стряхивая сухие травинки с коленей. — Ты выдержишь час-другой в седле?

— А что ты, собственно, задумала?

— Скрыться отсюда, на случай, если наемники Верхнего Храма пожелают вернуться. И еще, я не хочу упускать из виду Теокл.

В тот же день на отроге горы, покрытой хвойным лесом, они отыскали пригодное для стоянки место. Неглубокая ложбина вела к гроту, защищенному с трех сторон высокой стеной скал. Там можно было спрятать лошадей и укрыться от ненастья, а поднявшись по проходу на гребень трахитовой породы, они могли наблюдать часть долины и плоскогорье, памятное Хатри.

Не позже названного хронавтом срока к Грачеву вернулись прежние силы. Ежедневные процедуры с биорегенератором заживили раны, и на его теле не осталось сколько-нибудь заметного шрама. С тяжелым копьем, расчетливой быстротой движений он мог не опасаться встречи с любым зверем на этих тропах. Однако, лишившись парализатора, он осознал, что они стали многим уязвимее перед людьми, и откровенно негодовал, когда Эвис увлекалась дальними прогулками или самовольно уходила к реке. Порицая ее легкомыслие, он говорил: — Я не умею видеть и чувствовать лучше зверя. И нельзя исключить, что здесь скитается всякий сброд вроде Меарга. Даже если не так — здесь дикие горы. Любая неприятность — нелепая плата за твои забавы.

Эвис, в свою очередь, не терпела, когда он, внезапно отлучившись, возвращался, взвалив на плечо тушу дикой козы или молодую лань с большими, подернутыми пеленой смерти глазами. Она не могла смотреть без содроганий, как он расчленял только что живых животных, брызгая кровью на камни, и запах жареного мяса стал казаться ей отвратительным.

Лес был обилен другими плодами, и ей было не понять причин такого разбоя.

Шли дни. Много времени хронавт проводила на уютной площадке над стеной скал, ожидая звездолета соарян. Бывало, всю ночь она не смыкала глаз, глядя на посеребренный луной Теокл, то опускала голову на грудь дремлющему Грачеву и смотрела в небо, не явится ли быстрая звезда среди неподвижных. Однажды они ездили к горе-пирамиде и, побродив там, вновь обойдя разрушенный храм, нашли все без изменений. Ходящие по небу не оставили новых следов и не спешили явиться сами. Время ожидания становилось мучительным, особенно для не привыкшей сидеть без дела Эвис. Еще ей казалось, что с каждым ушедшим днем уходит и надежда.

— Земля достаточно огромна и для инопланетного корабля, — сказал как-то Грачев. — Ни ты, ни я толком не знаем, чем их привлекает Теокл. Да и явится ли когда-нибудь птица, если ее гнездо разорено? Еще раз подумай: если и было у них какое-то дело у этой проклятой горы, они могли решить его прошлый раз. Ведь мы уже говорили: из всех народов нынешней Земли вероятнее всего их контакт с аоттами: для средней Аттины они вредоносные демоны с бледным лицом. Наконец, они имели право просто улететь. Тебе не надоело бесплодное созерцание?

— Бесплодное! — Эвис вскочила и подошла к краю уступа, потом резко обернулась. — Для меня нет пытки мучительнее, чем думать, что это так! Когда же я научусь ждать?! Когда научусь идти вперед твердо и верно?!

— Не ври. Ты терпелива, более того — упряма.

— Да! Как Рена в твоих руках! Еще сравни меня с ослицей, упершейся на перепутье с грузом тяжких иллюзий! Завтра едем отсюда! Но нет мне прощения, если я ошиблась!

На девятнадцатый день Рождения Ины они направились на поиски откровения, скрытого в далекой земле.

Глава 9
Просторы Ильгодо

За отлогими лесистыми взгорьями, за речкой, текущей далеко на запад, чтобы слиться с Рустмом, простиралась необозримая степь. Поля диких злаков, шафрановые от обилия желтых маков просторы чередовались с высокими травами, вставшими в человеческий рост. Здесь часто встречались стада полосатых антилоп с витыми рогами или множество длинношерстных быков. При всем своем грозном виде великаны оказались пугливы: с приближением всадников пускались наутек, тогда от их тяжелой поступи дрожала земля.

Видели путники и стаи сытых волков, лениво возлежавших у останков убитых животных. Грачев вполне осознавал опасность подобных встреч: ни кони, ни легкий лук, неумело смастеренный им, не могли защитить от быстрых бестий, нападавших большим числом. С понятной тревогой он ожидал наступления ночи, запасаясь ворохами сухой травы, и удача, если удавалось заночевать в редкой рощице, где были сучья для костра и пригодные для укрытия деревья.

Слушая хохот гиен во тьме или голоса зверей, неизвестных ему, а потому опасных, Грачев вспоминал об утраченном чудо-оружии и о предостережениях аттлийцев. Он слишком поздно понял, что девственные просторы Аттины, полные жизни, о которой он не имел ни малейшего представления, совсем не похожи на полуобжитую саванну Африки XXI века, где он прожил несколько месяцев. Недавнюю уверенность и рвение проложить свою дорогу через дикий край теперь сменила растущая тревога за жизнь Эвис и свою собственную. Он стал раздражителен, зол на себя, что уж слишком переоценил свой ничтожный опыт и силы.