Опасения Грачева оправдались уже следующим утром. Вернувшись от Норна, он заподозрил неладное, войдя в сходный зал: постояльцы, болтавшие за столом, мгновенно притихли, и даже любезный наонец в этот раз не обмолвился с Эвис очередной глуповатой шуткой.

Поднявшись на второй этаж, Грачев мельком оглядел комнату, потом уверенно заключил:

— Здесь побывали. Я скажу тебе, почерк отнюдь не воровской.

У них почти не было вещей. Все свое богатство Эвис умещала в мешочке цветного сафьяна и носила всегда с собой. Здесь оставалось кое-что из одежды, скромные предметы туалета. По оценке Грачева, незваный гость пробыл довольно долго. Все это не походило на торопливую ревизию с оглядкой на дверь.

Андрей прошел в комнату Эвис, поправил занавес, сразу обратил внимание на примятую постель и огарок свечи.

— Поджидали ночью. Неприятная история, Эвис Русс. Один стоял у окна, наблюдая за выходом, двое или трое устроились по-хозяйски. Даже позволили себе вздремнуть.

— Я вижу. Зеркало и заколка лежали на краю стола. Накидку, свернув, я оставляла у изголовья. Спрошу Абаха…

— Не надо, — прервал ее Андрей. Он услышал шаркающие шаги на лестнице и тише добавил. — Я сам объяснюсь с ним.

Лицо хозяина дома казалось серым, как вымытая дождями погребальная маска. Сутулясь под тяжелым взглядом Грачева, он проковылял к выдвинутому из ниши тисовому столу и положил со стуком монеты.

— Твои деньги, госпожа. За оставшиеся дни. Клянусь Аттом, ты не можешь оставаться здесь. Уж извини меня… Подыщите что-нибудь другое; там, у бычьего рынка, у Нувх… Везде сейчас пусто. Или думай сама, как вам быть. Я тебя не возбраняю и не лезу в твои дела…

— Да что случилось, Абах?! Мы только пришли, а нас все сторонятся, словно идущих от Нании!

— То, что говорили о вас, меня не касается, и нет у меня языка пересказывать. Но ты сама должна знать, что не так. Я, конечно, не верю, будто ты беглая из Лантийского Дома или кто-либо еще, — есть у меня свои глаза и разум. Сначала я сказал им, что ты забрала вещи и больше не появишься… Абах никого не предает. Просто прошу — уходи отсюда.

— Я — Ардея?!

— Кто здесь был ночью? Говори правду, аттлиец! — Грачев грозно подступил к нему.

— Я не знаю, кто они. Может, тайно служат властному манту, может, продались южанам, — я ничего не знаю. Вели они себя слишком дерзко для простых людей. Расспрашивали о вас. А когда я сказал, что позову гвардейцев правителя, они только рассмеялись. Я не боюсь их угроз, но мой дом всегда был славен покоем. Поэтому прошу: скорее уходите отсюда!

— Опиши их мне, Абах. И расскажи в точности, что они делали здесь! Смелее! Говори, и мы сразу уйдем!

Слушая аттлийца, Грачев остановился у отодвинутой шторы и не спускал глаз с улицы. Он не заметил никого подозрительного — обычные в этом районе лица: невольники с корзинами и тюками, мелкие торговцы в цветных одеждах да слоняющийся без дела люд. Однако это не означало, что за домом не присматривали опытные соглядатаи. Задав хозяину несколько вопросов, Андрей указал на монеты на столе и сказал:

— Забери эти деньги, Абах. Госпожа щедро платит за покой. Эти люди, кто бы они ни были, скоро вернутся, и ты скажешь им, что мы заходили утром, но не заметили ничего странного. Еще скажешь, что мы обязательно придем вечером за вещами, так как завтра исчезнем из Аттлы уже навсегда. Если сделаешь все правильно, тебе ничего не грозит: я найду способ избавить тебя от этих мерзавцев. Но если нет, Абах, — я переломаю твои кости. Советую опасаться меня, а не тех, кто страшен с виду.

— Даже раб истинной дочери Тимора не посмел бы так мне говорить! Еще недавно от тебя никто не слышал двух слов!..

— Если я груб — ты простишь. Дело касается госпожи — защищая ее, я не стану отягощать себя выбором слов. Сделай, как я сказал. Идемте, мисс. — Ощущая тяжесть парализатора на ремне, он направился к двери.

Когда они покинули владение Абаха, Эвис оглянулась и недовольно спросила:

— Что ты затеял? Почему он должен врать по твоей прихоти?

— Сейчас идем в святилище Асты. Там обдумаем, как нам быть. Я не верю, будто кому-то взбрело разыскивать дочь Тимора по этим притонам. Причем, таким безыскусным способом! Здесь, Эвис Русс, кроется нечто другое. Не верю, что эти люди сумасшедшие. Первое, что я могу утверждать: виной всему диадема, которую ты светила не один раз. Но мы разберемся. На счет Абаха тоже будь спокойна.

Грачев подумал, что его простая хитрость может сработать. Чтобы ни передал незнакомцам Абах, они угодят в собственную ловушку, а он-то сможет припереть кого-нибудь из них к стене и заставит выложить все. Планами на вечер Грачев предпочел не делиться и, отводя подозрения, сказал:

— Пусть этот боров поступает, как хочет, я пустил ему в глаза щепотку пыли. И, надеюсь, нас будут разыскивать не там, где мы будем. Так идем под защиту старика Норна?

— Я собиралась закончить с хроникой Энхи. К тому же ты обещал отвести меня к морю. Первый раз за столько дней я думала позволить маленькую слабость! Слышишь?! Мне нужен хотя бы один час на берегу, без волнений, маеты! Один вид морских просторов!

— Когда я тебе обещал, не было паники вокруг дома Абаха.

— Грачев Андрей! — Эвис решительно остановилась у поворота к мосту. — Пожалуйста, не будем предаваться беспричинным страхам!

— Хорошо. Но сначала давай вычеркнем все, не являющееся необходимым.

— О, Атт! Неужели я должна выпрашивать то, о чем ты мечтал только вчера?!

— В хранилище мы не пойдем. Меня воротит от мумифицированных историй. Историй, совершенно бесполезных. А если тебя по-прежнему влекут морские просторы, нам придется топтать ноги по жаре туда, далеко, еще дальше. — Он указал за гавань на одинокую верхушку маяка. — Стоит ли твой каприз таких усилий? Или нас удовлетворят мраморные бассейны по соседству?

— С душными испарениями и видом на множество ленивых тел?! Нет — море!

За мостом, избегая суетной набережной и столпотворения у Гарта, они направились к садам Лои. Почти каждый вечер Эвис видела почитаемое святилище из окон дома Абаха, но проходила рядом впервые. Ночами, освещенное множеством светильников крашеного стекла и тихо дремлющее днем, оно не соперничало могуществом с храмом Великой Матери, высившимся на холме близ Нолла, конечно, не равнялось и пяди сакральной основы Атта, но сады вокруг были прекрасны. Посыпанные коралловой крошкой аллеи среди высоких перистых пальм, цветущих акаций вели в волшебный мирок, оживающий лишь с наступлением темноты.

Лужайки, пруды и причудливые беседки из пластин оникса и живых лиан были сущим пленом, воспетым поэтами. Здесь давно забылись строгие традиции от “Начала”. Да и что осталось от озабоченных знанием Атта предков? Несколько простых и таких же откровенных скульптур у грота, еще высеченная на постаменте ветхой постройки хвалебная песнь. Сюда давно проник дух молодой Аттлы с мемфийскими сладкими хитростями, чувственными играми иорцев и даже вкусом оргий Тиомах. Но сейчас, под сенью увитых гирляндами деревьев было тихо, как в заповедной роще. Только девы, в расшитых серебром эксомидах, собирали мзду с прохожих, решивших сократить путь храмовыми владениями.

Они прошли колоннаду и задержались у пруда перед восточным крылом святилища. Слабый ветер гладил ветви роскошных папоротников, приносил аромат не остывших с ночи курений. На витых пьедесталах розовели статуи жемчужной богини. И в их дневном сне из глубины мраморных тел истекала сладкая нега, и слышалось колдовское пение софистов.

— Здесь настолько веет похотью и обманом, что время задуматься: так ли благочестив Прародитель. — Поглядывая на Эвис, произнес Грачев. — Тебе нравится такая эфемерная святость?

— Чего же ты ожидал у дверей многоликой Лои? Богиня-звезда, что возгорается раньше и светит ярче других. Изменчивая, дерзкая, то вдруг покорная и ласковая, как молодая жена. Танцуя в токах планет, она посылает наслаждение и боль. Ведь ты читал об обманутом Цио. Сумасшествие, безразличие, самая дикая страсть всегда вокруг нее. И принять от нее муки невыносимее, чем обнять того прогневанного бога. Да ты уже дрожишь! — Эвис лукаво рассмеялась.

— Милая, я слеплен не из той глины, что их боги. Как ты заметила, мои побуждения до сих пор текли мимо сетей нескромной богини. — Грачев хотел уже пойти дальше, но увидел приближавшихся по аллее четверых мужчин. Одеты они были с достоинством чопорных мантов, но их утомленные лица, замутненный взор свидетельствовали, что эти мужи заседали в делах не должностных. Грачев еще издалека узнал знатного аргура с красно-золотым медальоном на груди. Он видел его в цирке Меча Шахи, когда, ожидая Эвис, наблюдал бескровные поединки фехтовальщиков.

Бойцы, по мнению Грачева, были бездарны даже для слабой аттлийской школы, и этот аргур заслуженно поносил их. Но в конце боя зачем-то забрал шестерых, заплатив немалую цену. Встречал он его и потом, в хранилище рукописей, что напротив известного ристалища Шахи. В некотором смысле теперь они были знакомы.