Тьму сменил день. В один миг, будто взмах чудотворного крыла, возникло небо и зеленое, залитое солнцем взморье. Наградой за великие муки воздух врывался в легкие, насыщая их, как влага насыщает иссушенные зноем пески. Грачев очнулся. Впрочем, он, готовый умереть, сознание не терял. По-прежнему сжимая в ладони парализатор, он твердо стоял на ногах. Все объяснения случившемуся отходили на второй план. Он заставил себя не изумляться, а попросту холодно отслеживать перемены. Ведь то невероятное, к чему он готовился, чего тихо боялся, произошло. Гулид сыграл с ним свою нечеловеческую шутку, и теперь оставалось плыть по течению, стать самому водой и в нужный момент найти силы сделать шаг против.

Раньше, чем траву, раньше, чем высокие деревья и солнце, слепящее с вершины утеса, он увидел даму, стоявшую совсем рядом. Но прошла не одна минута, пока он повернулся к ней и как бы невзначай сказал:

— Грачев. Андрей. МСОСБ.

Она безразлично кивнула, отошла и опустилась наземь среди голубых цветов.

Чувствуя себя неуютно, Грачев сунул в карман парализатор и решился на возможно глупый вопрос:

— Вы видели Рона Гулида?

— Давно. Еще в Академии. Вы знакомы с ним?

— Моя работа обязывала узнать его до каждого винтика. Да, мисс. Эта роскошь — истина — становится мне не по зубам. А кто, собственно, вы? И о какой Академии речь?

Она молчала, взволнованно сминая пальцами ярко-синий ирис. Грачев разглядывал ее глазами художника, сотворившего мазок по полотну, неожиданный для самого себя и великолепный.

— Кто вы, мисс? — повторил он, подойдя на шаг.

— Собиратель фактов.

Получив неопределенный ответ, Андрей усмехнулся. Облик неожиданной собеседницы был совсем не под стать взятой ею роли. Подобного рода одежда — тонкий открытый хитон — была в моде на ночных разгульных улицах Рима, Петербурга, Лас-Вегаса. Но нет, он сразу отстранился от этой мысли: взгляд незнакомки, ее лицо, чистое, будто незнакомое со многими, отнюдь не телесными, болезнями людей, были исполнены неподдельного достоинства. А диадема, странная, как отголосок легенд, стягивала темные вьющиеся волосы, и, казалось, теперь в этом мире возможно присутствие феи.

— Вы слишком обольстительны, чтобы копаться в фактах, — заключил он.

— Гулид… когда он появлялся последний раз?

— Минут двадцать назад, — Грачев взглянул на часы, щурясь от яркого солнца, иронично подчеркнул:

— Двадцать две минуты, если сейчас полночь.

— Грачев Андрей, идемте. — Эвис решительно встала. — Мне предстоит кое-что выяснить.

— И, разумеется, кое-что объяснить.

Они поднялись по ложбине.

Когда за зарослями тиса открылся вид на побережье с небольшим рыбачьим поселком и пестом маяка вдали, для Эвис стало все ясно: “Белаксика” не подвела ни в одной из координат. Однако, не было ни Берлза, ни контейнера со снаряжением, средствами связи и экранообеспечения; она осталась одинока, нага и беззащитна в чужом мире. Перед ней была неведомая земля Атта, а за спиной почти 16 тысячелетий относительного времени. И еще рядом был человек. Человек из XXI века, появление которого она уже могла объяснить: он просто шагнул в зону за Гулидом, расстроив равновесие системы, даже не догадываясь, какие беды несет.

Остановившись на краю обрыва, Эвис думала, что пускатель возвращения у нее лишь один. Один на двоих. А значит одному — то есть ей — здесь придется остаться навсегда. Ибо никто не вырвет ее из мира, который, увы, не сопределен, подобных которому; одинаковых и совсем непохожих, нет числа, как нет числа песчинкам на берегу неспокойного океана Времени. Даже “Белаксика”, активированная до сумасшествия многоразрядной программой, в поисках ее бессильна: число ответов не сможет передать даже гибкий язык Эспр Хика.

Словно желая сильнее ощутить боль, Эвис живо представила, как ее “вернуться невозможно” воспримет Нил; какую муку за тот роковой промах испытает Осни Таки! И Альфа, прилетев со звезд через год, узнает, что она для него давным-давно мертва. Она просила его забыть ее до встречи, но сейчас сама вспомнила прощальное прикосновение, от которого еще горела ладонь, и его мальчишеские, полные синей надежды глаза.

О себе она почти не думала: если потребуется, у нее хватит сил выбрать перед унижением и рабством смерть.

— Андрей Грачев. МСОСБ. Нет, вы не виноваты, — прошептала она, прислонившись щекой к шершавому стволу сосны.

— Причем здесь вы, если безумцы вторглись в ваше время?! Я заплачу за все…

В ее глазах заблестели слезы. Скрывая свою слабость от незнакомца, Эвис повернулась к печальной скале, похожей на страдающего у границы вод юношу. Где-то там, над соленым источником, скрывался маленький храмик. Она вспомнила слова из легенды о жестокой дочери Океана и обращенном в камень Анхи.

Грачев не расслышал ее тихих слов, он ждал пояснений и тоже смотрел на причудливую человекоподобную скалу и на поселок внизу, странный, архаичный, каких не могло быть на земле. Неровные глинобитные домики, крытые тростником, за сохнущими на распорках сетями, опрокинутые лодки и ялик у покосившегося причала. Но нигде не было гидраэра или утлого моторного катера, способного хоть как-то соотнести эту глушь с остальным миром. Не было видно даже фонарных столбов — вообще ничего, убеждающего, что здесь знаком обычный мир обычных людей.

На возвышении, куда вели выложенные сланцем ступени, стояла внушительная каменная фигура, и полтора десятка селян толпились возле огня, дымящего из чаши. Ветер слабо доносил их голоса. Все это представлялось сценой диковатого спектакля.

Для Грачева, знавшего столицы и последние захолустья пяти континентов, это зрелище казалось невозможным.

— Какого черта там происходит?! — не скрывая раздражения, спросил он. — Это декорации зеленых человечков? Стараниями Гулида, какая-нибудь Альфа Дохлых Рыб?

При слове “Альфа” Эвис повернулась и недоуменно посмотрела на Грачева.

— Я спрашиваю, это Земля?

— Да. Одна из бесконечного типологического ряда…

— Знаю, мисс, вы кое-что смыслите в настоящих событиях, так просветите меня. Прошу. Я тоже страдаю любовью к фактам.

Эвис достала горошину хронопускателя. Отправить незнакомца назад прямо сейчас, и возложить затруднительные объяснения на специалистов центра было бы лучшим выходом. Хронавт еще не пришла в себя после расшатывающего психику эффекта перехода, да и осознание того, что она заживо погребена в веках, без надежды, без всякого смысла, и, главное, без малейшей возможности исполнить свою миссию, лежали таким тяжким грузом. Ей хотелось скорее остаться одной. Совсем одной. Упасть в густую траву и лить бесконечные слезы. Но тут она подумала, что ее спутник может не выполнить даже простых правил возвращения или вообще отказаться от собственного спасения, если он склонен к авантюризму и достаточно безрассуден. Она не имела права рисковать его жизнью, а вернуть его невредимым был ее долг, последний и святой перед теми, кто потерян навсегда.

— Вы будете отвечать? Я представляю МСОСБ. — Недовольный затянувшимся молчанием Андрей обнажил служебный жетон.

— МСОСБ? — Эвис слабо улыбнулась. — Да, я знаю. Здесь это не имеет смысла.

— А что здесь имеет смысл?

— Я поясню, что смогу. Отойдемте отсюда.

— Вы встревожены? Опасаетесь тех людей? — Грачев мотнул головой в сторону поселка. На дороге, огибавшей прибрежные скалы, показалось несколько всадников в блестящих медью доспехах. Следом въехала звенящая на камнях квадрига. Грачев бесстрастно взирал на происходящее, казалось, его не могла бы удивить вдруг явившаяся армия Ганнибала. — Говорите всю истину, мисс. Я достаточно понятливый человек, и самое лучшее, что вы можете сделать, — это полностью довериться мне.

Они двинулись по ложбине, тянувшейся куда-то на запад, где меж утесов жарко пылало солнце.

Рассказывая о Роне Гулиде, хронавт с трудом подбирала слова, и частые каверзные вопросы Грачева стали для нее сущим испытанием. Его упрямая настойчивость в деталях, полный подозрения взгляд истощили даже ее завидное терпение. Под конец она сказала:

— Это все, Андрей Грачев. Вы можете мне не верить и ставить под сомнения не только намерения Гулида, но само мое присутствие здесь. Мы находимся в 14 тысячелетии до новой эры — этот факт мне не придется доказывать. А про Гулида и все, связанное с ним, лучше забыть. Он так же далеко, как другая вселенная. Если вы будете благоразумны, вы непременно увидитесь с ним и выясните интересующее. О, боги! Но имеет ли смысл говорить об этом сейчас?! Умоляю, не пытайте меня больше! Я виновата перед вами, но поймите: я уже наказана на всю жизнь вперед!