— Сходи немедленно в душевую! Ты весь измазан глиной, лохматый и безобразный дикарь! — Эвис подтолкнула его, принуждая к указанным действиям — Иди! Я же исправлю столь черное звено цепи твоих злоключений.

— Милая, ты слишком мало знаешь об этой тяжкой цепи. Она опутывает и тебя. Наш бросок сквозь века отменяется. Да, — он легко отстранился от подруги и, кутаясь в халат, сел в кресло возле камина. — Я не шучу, — Берлз перевел серьезный взгляд на Кована. — Думал, вы оповещены… Вчера неожиданно вышел на связь Рон Гулид. Его сообщение перестроило все планы, в том числе и утвержденные Советом.

— Кто такой Гулид? — Нил никак не мог вспомнить, казалось бы, знакомую личность.

— Рон Гулид — наш хронавт, работающий в XXI веке. Типологический индекс “О”. “О”! — подчеркнул Райн, — их время сопредельно. Потому он там. Он реализовал один из немногих генеральных планов. Улавливаешь?

— Середина XXI-го — фундаментальные исследования “Пространство-Время”. Лаборатория Грега Мюррея.

— Верно. Вкратце ситуация такова: Рон должен передать контейнер с развернутой информационной картой, капсулы хронопроб, и затем, мы навсегда обезопасим себя от неприятных сопредельных наложений технического могущества предков.

— Но “Белаксика”… — пыталась возразить Эвис.

— Но “Белаксика” — новое чудо, якобы умеющее считать, выдала единственно возможный коридор перехода, единственный и слишком совпадающий с нашей дорожкой в Аттину. Возник вопрос: мы или Рон с бесценным контейнером. Совет отдал предпочтение последнему… Понять их можно: 17 процентов сбоев — эхо деятельности Мюррея. Разумеется, очень полезно скорее отгородиться от них.

— И это говоришь ты?! 17 процентов! — Эвис Русс возмущенно встала. — Хронавтика родилась в сопредельных наложениях и кое-как мирится с этим. Почему такая срочность, Берлз?! Я не пойму, почему они так спешат вернуть Гулида! Неужели наша задача менее важна?! Решение загадки Голубой Саламандры не терпит отлагательства! Ведь я делала доклад в Совет! Всем ясно — мы столкнулись с проблемой первой величины. Пророчества древней Аттины слишком точно вписываются в этапы их — нашей истории. Мы еще сами не осознаем, с какими силами имеем дело! Как можно закрыть на это глаза?!

— Лаборатория не подтвердила необычных свойств Голубой Саламандры. Состав вещества конечно невероятен для древних технологий — но это слабый довод, чтобы Совет ставил нашу миссию в ранг особо важных. Желаешь — обсуди это с Эспр Хиком. Только что ты скажешь ему? Ланатон есть где-то там, в мифах?! Но материально его то нет. Ни одного камешка не найдено. И дело даже не в донных отложениях, — сканнеры не подтверждают.

— Там магматическая порода с высоким содержанием железа! Сотни метров! Я же говорила: раскопки дальше бесперспективны!

— Вот именно. И аргументов в доказательство нашей особой полезности, увы, нет. Я сожалею, моя дорогая, но такова реальность сегодня. Нам нечего противопоставить вполне логичным доводам Совета. Тем более не следует распространяться о неких запредельных умениях аттлийских жрецов, всякой магии и Черном Огне, якобы грозящем человечеству. Поверь — они не поймут тебя. Результат деятельности Гулида более осязаем. Его ждут уже очень давно.

— Хорошо, я очень не хочу ни с кем ссориться, Берлз. Почему Гулид не воспользуется каналом экстренного возвращения?

— С какой стати они должны использовать резервы? В отделе планирования на этот счет весьма жесткая позиция.

— Это окончательно?

— Одиннадцать месяцев на круги своя.

Эвис Русс подошла к окну. В струи дождя вплетались стежки начинающегося снега. Ветер крепче и резче гнул озябшие деревья. Разбитые надежды тоже рождали в душе хронавта бурю.

— Мы же были уже почти там! — не сдержалась она. — Берлз, тебе нравится так просто ждать, зная, что эта отсрочка чревата бедой? Да! Я не преувеличиваю, Нил! Исследования дна в Атлантике придется приостановить, отчего свертываются и другие программы. Мы просто остались не у дел. О, Нил, ну скажи хотя бы ты что-нибудь!

— Дитя, ты всегда была переполнена желанием и нетерпением, — Кован неспеша разлил остывшее вино, — Покой для тебя — вещь будто неведомая, понимаю. Однако я видел, когда рассудок властвовал над страстью в тебе, как не умеют многие. Ведь в твои годы стать ведущим специалистом по Аттине, шутка ли! — Он взял ее за руку и повернул к себе, вкладывая в ладонь одну из полных чаш. — Вино еще теплое с корицей и крамилом. Я знаю, ты хотела безумствовать эти четыре дня, носясь на дримере по планете.

— Да. Я мечтала кое о чем, зная, что у меня всего четыре дня… Мечтала, выплеснуть разом радость и грусть, расставаясь с друзьями. Я мысленно уже стояла среди светлых колонн аттлийского храма. Видела Теокл, видела пропавший Ланатон!

— Ну и что? Фальстарт? Не так плохо, моя Эвис. Впереди масса времени и возможностей, — Берлз Райн вытянулся в кресле, крошечными глотками поглощая напиток, смакуя терпкий вкус. Взгляд его стал флегматичен. — Во-первых, твой любимчик Осни может вычислить для нас коридор, прежде чем откроется известный. “Белаксика” — хорошая машина, а он хороший специалист. Думаю, нам не придется ждать одиннадцать месяцев. А если нет, то наступит во-вторых… Могу предложить нечто.

Например, восьмимесячный вояж к Тау Циклопа. Ее планеты открыты недавно, еще не имеют названий. Он закатил рукав, обнажая ИР-браслет. В воздухе появилось изображение одной из планет. Голубой, с розовым отсветом диск, приблизился, плавая в ореоле атмосферы. Затем появились пейзажи, умело подобранные, чтобы донести до зрителя великолепие далекой планеты. Побережье океана, воды которого гладкие, как застывшее стекло, отражали малиновый закат, из них поднимались горы, подобные гигантским витым раковинам. Бархатный лес, расцветавший крупными причудливыми цветами, чередовался искрящимися пространствами озер и рек. Снова показались горы, уже другие; острые как лезвия кинжалов, разделенные огромными пропастями, потом долины, в контраст черным склонам, заросшие ярко-зеленой травой.

— К тому же, — продолжил Берлз, — условия максимально приближены к земным. Знаю: ты не выносишь скафандров и защитной одежды вообще. Там тело будет свободно. Воздух свеж, воды чисты. Все полно жизни! Движения! Тайн! А?! Нравится же?

— Славно, — отозвался Нил Кован, — мне часто приходится жалеть, что я член Общего Согласия. Увы… принадлежу себе недолго, — он перевел взгляд на Эвис и, помолчав, продолжил. — Восемь месяцев вынужденных каникул действительно неплохо провести там. Прелестный, девственный мир. Неведомые сильные впечатления, много работы и полноценный отдых — есть все. Разве плохая тренировка для духа и тела? Скорее, вы нужны там — говорят, группа освоения пока малочисленна.

— Я землянка. Слишком землянка! То, что нужно мне, о чем я смею мечтать — рядом, Нил. Только взять не всегда удается, — Эвис грустно улыбнулась. — Однако, выбирать придется. Берлз, одолжи мне свой дример, — неожиданно попросила она.

— Что ты задумала?

— Уныло взирать на дождь со снегом. Хочу все обдумать, может развлечься. Я дам знать о себе завтра.

После недолгих сборов Кован и Берлз вышли ее проводить.

— Раз так, пусть боги Аттины помогут нам в споре с Советом! — шутя, пожелала она и исчезла под прозрачным куполом.

— Да хранит тебя щит могучего Атта! — отозвался старый хронавт.

Дример бесшумно воспарил над садом.

“Вперед”! — мысленно приказала Эвис. Машина метнулась к плотному покрову туч. Дождевые струи яростно хлестали пластик, потом все стихло, наплыла белесая мгла. Она хотела лететь прямо к Эспр Хику, заявить свой протест и пытаться изменить решение Совета. На ее вооружение были абсолютно новые факты, подтверждающие причастность Голубой Саламандры к той самой великой катастрофе древности.

Только позже она подумала, что председатель Совета снова не пожелает зреть что-либо рациональное в аттлийских хрониках. И хуже, что этого не хотел делать Берлз Райн. Ей самой было трудно разобраться в сложном языке аллегорий аттлийцев и премудрых счислениях тарян. Трудно, но истина проступала. Даже интуитивно она чувствовала, что прикоснулась к чему-то невыразимо важному, важному по сей день. Переживая решение Совета, Эвис вдруг вспомнила об Осни Таки. Возможно математик, работая с “Белаксикой”, мог найти новый хронокорридор, и она начинала тешить себя такой надеждой.