— С чего ты вдруг? У нас конфузов не бывает. Всем известно, где периметр, он отмечен по всем правилам, а публика здесь и без того просвещенная.

— Хорошо. Упрощаю вопрос: что особенного случилось с одиннадцатого по шестнадцатое июня?

— Сейчас свяжусь с дежурным, подадут все, как есть.

Появилось изображение дежурного офицера.

— Господин Грачев, вам передать информацию на монитор или зачитать? Здесь немного.

— На монитор.

По экрану поползли строки из рапорта от одиннадцатого июня прошлого года: “…с юго-западной стороны, 10 часов 25 минут вхождение катера в трехмильную зону. 10 часов 33 минуты, судно, не приближаясь к берегу, покинуло зону. 22 часа 17 минут. Неисправность следящей системы восьмого участка пятого сектора второго периметра. 22 часа 23 минуты — следящая система в норме…”

— Вот! Грачев остановил строку и пронзительно взглянул на майора. — Что скажешь, Луи?! Не бывает?!

— Объясняю…

Грачев прервал его нетерпеливым жестом: “12 июня. Без происшествий. 13 июня. Без происшествий. 14 июня. Без происшествий. 15 июня. 9 часов 38 минут. Неисправность следящей системы восьмого участка пятого сектора второго периметра. 9 часов 44 минут. Следящая система в норме…”

— Что и требовалось, Луи! Надеюсь, ты понимаешь, — мой интерес не случаен.

— Такое происходило и раньше. Раз пять или шесть. Техники перебрали начинку — не могут понять причин. Этот восьмой, как заколдованный, но тебя-то что беспокоит? Системы внешнего работают без сбоев: остров никто не покидал и никто не мог проникнуть сюда.

— В чем я сильно сомневаюсь.

— У тебя монета на этот счет?

— Да, Луи. Известите меня обо всех подобных неисправностях. И сделайте с ней что-нибудь! Если у твоих техников не хватает мозгов на большее, пусть на восьмой поставят аппаратуру с другого участка!

— Займусь завтра. — Пэран сделал попытку улыбнуться. — Кристина спрашивает, придешь ли ты к ужину?

— Сожалею, сегодня — нет. Но завтра, к чертям дела, мы выберемся к хваленой Скале Сирен. Условия пикника прежние. — Он тоже улыбнулся.

Две комнаты, отведенные Грачеву, выходили окнами к небольшому саду. От павильона с бильярдным столом, вдоль подстриженных газонов, дорожка вела прямо к коттеджу Рона Гулида. Разумеется, такое соседство не было лотереей. Недавнему хозяину той пары уютных комнат, родственнику Люси Белью пришлось выехать по вызову в Австралию.

Уже опустились густые сумерки, когда Андрей, перебрав возможные последствия разговора с Гулидом, все же решился идти к нему. Свои мысли, обобщив и оформив надлежащим образом, он ввел в сеть МСОСБ с пометкой “СЕЙФ”. Воспроизвести их мог только Роберт Филипс, в случае если с самим Грачевым случится непредвиденное. Для остальных они были пустым звуком, вернее — не существовали вовсе. Задержавшись еще на несколько минут, Андрей вызвал сведения об аварии “Восточного экспресса”. Альберт Вальский остался жив, — один из немногих спасшихся в загадочной и ужасной катастрофе.

“Альберт Вальский”, — набрал он открытым текстом, — “Из соображений, приведенных ранее, рекомендую установить нейтральное наблюдение. Схема Ай Ди 7374 по необходимости. АТОН. Без ключа”. Затем закрыл кейс, приложил палец сенсору у двери и направился к соседнему коттеджу.

— Мистер Гулид?

Физик кивнул, глаза его улыбались, он словно ждал гостя.

— Грачев. Инспекция службы охраны.

— Прошу, заходите.

В интерьере гостиной, где хозяин оставил Грачева, присутствовало что-то непривычное, при первом взгляде диковатое, как танец смыслов майори. Вместе с тем, оформителю нельзя было отказать во вкусе и мере. Отливающие металлическим блеском гравюры сочетались с рельефами мягкой ткани, оплетавшими часть стены. Напротив, на бамбуковых стволах располагалась целая галерея деревянных и глиняных масок, украшенных кусочками кораллов, перьями и медью. В углу стояла грубая трансреалистическая фигура. Но соседство с многоликими фетишами или лучи изменчивого света, мерцающие на неясных гранях, наполняли это исчадие разума иным содержанием. Грачев даже усмехнулся, разглядывая ее, и, передвинув кресло, устроился возле вращающегося светильника.

Когда хозяин вернулся, переодетый в спортивный костюм, Андрей ожидал его, листая последнее издание журнала “Гео”.

— Я только из лаборатории, — пояснил он. — Извините, вам пришлось бороться со скукой. Чем могу быть полезен?

— Мистер Гулид, возможно мой визит выглядит нелепо. Можете называть его бесцеремонным вторжением и ваше право выставить меня за дверь. — Грачев выдержал паузу, потом заявил: “Я родственник Люси Белью. В остальном человек случайный: по долгу службы на несколько дней”.

— Люси?! Она… Хотя подождите, я принесу что-нибудь к столу. Не возражаете?

Пробуя маленькими глотками фруктовый коктейль с экзотическим, терпким вкусом, Андрей рассказывал о Люси. Он был готов к этому, в достатке вооружившись эпизодами из ее настоящей жизни, умело смешивая их с безобидным вымыслом. Возможно, роль заезжего инспектора, отпрыска семейства Белью удавалась небезупречно, да вряд ли стоило надеяться на наивность собеседника. Но его интересовала любая реакция Гулида. Главное — разговор начался.

Рассуждая о нравах и причудах огромного Сиднея, Грачев с чуть замаскированным вниманием разглядывал физика. Его глаза — светлые, проницательные. Красивое, даже магнетическое лицо и такие же притягательные манеры, — в него было не трудно влюбиться одинокой, сентиментальной женщине.

— Сидней блистателен, весь устроен на соблазнах. Однако Люси еще живет прошлым. Мы имели привычку вечерами бродить по побережью. Когда появлялись звезды, она смотрела на них и вспоминала именно вас. Ее интерес, какие-то оранжевые тона передались мне… А знаете, она права: в вас есть нечто не от мира сего.

— Почему же такое суждение с первых минут?

— С первых? Да, действительно, с первых. Открою секрет: помимо работы, связанной с постоянными разъездами, я — художник. Не тот, чьи работы выставляют в престижных салонах. Вы не встретите мое имя в самом объемном каталоге, — да я никогда и не стремился к этому. Меня утешает способность писать для себя, друзей. Способность воспринимать явления необычного и как-то отражать их в мыслях и цвете. Вот и теперь, мистер Гулид, рассказанное Люси, начинает казаться похожим на истину…

— Она уехала обиженной. Казалось, увозит с собой лишь презрение ко мне и вряд ли добрые воспоминания. Я оказался совсем не тем человеком, который ей был нужен. Полностью отдавшись работе, я почти не находил времени для Люси. Все это трудно объяснить. Она надеялась на другие отношения, нежели взаимная симпатия, дружба. А я по многим причинам не мог этого позволить.

Я даже не сумел очертить, сделать понятным происходящее между нами. Потом, неожиданно, в один день Лоси собралась и уехала. Она была сердита и не зашла попрощаться. Не знаю, разумно ли теперь напоминать ей о себе, но хотелось, чтобы она простила меня. Пусть издалека. Если вы оставите адрес, я обязательно напишу ей письмо.