Татьяна Мальцева
Лулу
Звали ее Тао. Она была такой крохотной, словно подросток, с длинными как смоль волосами, и миндалевидными зелеными глазами, что было большой редкостью. Они завораживали, манили. Видимо, благодаря редкому исключению, встречающемуся в природе, ее маленький носик не был таким широким, как у всех остальных. Приоткрытый алый рот по форме напоминал небольшое сердечко, из сердцевины которого проглядывали белоснежные ровные жемчужины.
Ее загорелая бархатная кожа была покрыта мягким пушком, который в основном бывает у новорожденных детей. По-детски наивный взгляд глаз, которому еще не были известны все превратности этого мира, сразил меня наповал. Никогда ранее в своей жизни я не испытывал такого наслаждения, какое я получал, будучи с этим Ангелом. Все произошло так неожиданно. Улыбка ее уст пьянила меня, словно вино. Забыв про все на свете, я упал в ее костер.
Я горел словно звезда в темной ночи, наслаждаясь близостью с ней. Вкусив запретный плод, продолжал упиваться ее девственностью, ее свежестью и наивностью. Я был у нее первым мужчиной, который сделал ее настоящей женщиной. Бог знает, сколько бы я там еще горел, постоянно находясь на вершине вулкана, если бы не моя работа, требовавшая вернуться в Париж. Узнав об отъезде, она не плакала, не умоляла меня остаться, в ее глазах была только грусть.
У меня мелькнула мысль взять ее с собой, но затем она исчезла, уступив здравому смыслу. Не подозревая, это маленькое существо оставило неизгладимый след в моей душе, дав мне редкую возможность почувствовать вкус настоящей любви. Я любил ее, и в тоже время понимал, что не имею права калечить ей жизнь. По ряду причин я не мог в то время на ней жениться, хотя понимал, что это то, что мне нужно в жизни. Чувства мои еще долго горели и через несколько месяцев я попросил ее приехать на несколько дней в Париж, оплатив все расходы. Это было незабываемое время.
Мы, как дети, радовались каждому дню. Позднее она исчезла из поля моего зрения. Я слышал, что она вышла замуж за пожилого европейца, и уехала из Бангкока, но куда именно, не знал. Вскоре скоропостижно скончался ее муж и через некоторое время у нее родилась девочка. Я догадывался, что она живет где-то рядом, но не хотел ее тревожить. Проходили годы. Карьера моя росла быстро.
Вскоре я познакомился с Дениз, которая была младше меня на 20 лет. Поначалу наши встречи имели случайный характер, но затем что-то неуловимое пролетело между нами и мы захотели видеть друг друга каждый день. Внешностью она походила на простушку, но вкусом ее Бог не обидел. Простая блузка на ней выглядела как из самого дорогого бутика. Она знала толк в одежде. В ней меня привлек не по годам развитый интеллект. Дениз была всесторонне развитым человеком и с ней было интересно.
Хохотушка, рот которой не закрывался от смеха. Мы всегда находили тему для общего разговора. Мне иногда казалось, что ее ум, как хорошо отточенное лезвие, сверкало всеми цветами радуги. Благодаря ее советам я не раз избегал трудных ситуаций, где, казалось, выхода не было. Дениз была настоящей парижанкой. Закончив факультет журналистики, она работала в редакции модного журнала и среди коллег была на хорошем счету. Она писала интересные статьи, которые задевали за живое, попадая в самую точку.
Какое-то время мы жили то у нее, то у меня, а затем, уcтав от этих мелких перебежек, решили пожениться. Нельзя сказать, что она была женщиной моей мечты, но в ней было то, что меня подогревало и давало пищу моему уму. Она подогревала мой огонь, не давая ему угаснуть. Я устал менять женщин как перчатки. Я изведал многое и мои приятели в шутку называли меня гурманом женщин. Дениз каких-либо чудес, доселе не известных мне, не показывала. В постели она была серенькой мышкой и к сексу относилась с прохладцей.
У нас было много общих друзей и жизнь наша шла своим чередом. Будучи оба занятыми, мы редко проводили вечера вместе и только завтрак позволял нам перекинуться двумя-тремя словами. Быстро обсудив газетные новости и выпив чашку кофе, мы убегали на работу. Провести вместе отпуск у нас не было возможности по причине нашей занятости. Неожиданно у нас появились две недели свободного времени и мы единогласно решили провести их в моем загородном доме. Уставшие от Парижской суеты и бесчисленных вечеринок, мы походили на хорошо выжатый лимон. Я стал замечать, что все реже и реже получаю удовольствие от женщин, они перестали меня волновать, как это было раньше. Это были давно прочитанные книги, перечитывать которые не было никакого желания.
Стоял Июль, самая макушка лета. Закупив все необходимое, мы отправились в деревню, предвкушая дни покоя и радости одиночества. Если вы помните, то в начале моего повествования я обещал вам рассказать о местности, где находился мой дом. Так вот, дом был старинной постройки и стоял в сосновом бору. Он чем-то напоминал крепость, со всех сторон окруженную высоким каменным забором. Двор был огромный, там находились ряд подсобных построек и отдельное помещение для варки сыра и его хранения.
Также имелась конюшня на 5 лошадей и небольшой коровник. Центральную часть двора занимал огромный цветник. Покойница мать была большой любительницей цветов и с помощью садовника, который жил в небольшом флигеле на заднем дворе дома, сумела превратить некогда сухой участок земли в цветущий сад. Причудливые формы клумб, вперемежку с низкорослым кустиком создавали необыкновенный ландшафт, радуя глаз. Вдоль всего забора был посажен вьюн, который, разросшись за столько лет, практически полностью скрывал забор, что создавало впечатление живой, зеленой изгороди.
Имелся также участок земли под овощи, но после смерти родителей, о нем начисто забыли, и теперь он сиротливо и печально смотрел вдаль, сквозь свои длинные зеленые ресницы в надежде, что кто-то займется его судьбой всерьез. Огромная веранда примыкала к дому, сплошь увитая виноградной лозой вперемежку с плющом, запустившим свои длинные руки на крышу дома. Неподалеку росли фруктовые деревья. Это были яблони и груши редких сортов.
Ранней весной, в пору буйного цветения, фруктовый сад как-будто был заботливо накрыт белоснежно-розовой кружевной вуалью, сквозь которую проглядывали ранние цветы, подставляя свои крохотные, разноцветные головки весеннему солнцу. В пяти минутах ходьбы от дома протекала маленькая речонка с одной стороны которой бурно разросся камыш. Поговаривали, что в реке водилась мелкая рыбешка, но кроме зеленых лягушек я там ничего не видел. Полностью изолировав дом от средств массовой информации, мы тем самым могли всецело наслаждаться природой. Наши головы были чисты от всей это белиберды, которую с жаром пытались вдолбить дикторы. Не спали лишь наши мобильные телефоны, выключать которые мы не имели права. В доме, кроме садовника Жака, который по совместительству выполнял роль сторожа, постоянно никто не жил.
Два дня нашего „одиночества“ прошли как в раю. Днем мы гуляли, уходя далеко, далеко в поле, где в пышные волосы пшеницы были заботливо вплетены голубоглазые васильки. Вечером, уютно усевшись в кресла-качалки на веранде, мы потягивали вино, неторопливо болтая. Говорили мы о чем угодно, но только не о работе. Неожиданно наше счастье было прервано сообщением из Парижа. Одна из дальних знакомых Дениз слезно попросила приютить ее ребенка на несколько дней, так как ей нужно было срочно лечь в клинику.
Кроме Дениз у нее никого не было, ни к кому другому она не могла обратиться с этой просьбой. Моя жена, добрейшая из всех, кого я когда-либо знал, не могла отказать, и на следующий день мы отправились на станцию встречать девочку. Нам пришлось немного подождать, так как поезд задерживался. Наконец вдалеке показалась огромная зеленая голова мчащегося поезда. Он шумел, словно говорил, расступитесь, я несу вам новость. Новость, которую он нес, в дальнейшем перевернула всю мою жизнь. Все пассажиры давно вышли из своих купе, а мы так и не видели ребенка, которого должны были встретить.
Решив, что обстоятельства изменились, мы уже были готовы уйти, как внезапно на подножке вагона появилось оно, маленькое существо. Взглянув на него, мы не поверили, что ребенку 12 лет. На вид ей можно было дать не более 9-10 лет. В ее лице было что-то азиатское, или мне просто показалось. Протянув ей руку и сняв ее с подножки поезда, я спросил: „Как тебя зовут?“. Застенчиво подняв свои длинные, позолоченные солнцем ресницы, она сказала: „Лулу“. Взяв ее рюкзак, мы отправились обратно в деревню.