Часы как всегда спешили, но в этот раз это было только на пользу, так как она ужасно опаздывала на вокзал. Еще раз оглядев свою небольшую, но уютно обставленную квартирку, Франсуаза взяла чемодан и спутилась вниз.
Таксист нервно поглядывал по сторонам и, завидев ее, расплылся в улыбке. Словно сомнамбула, она плюхнулась на заднее сиденье машины и закрыла глаза. Только сейчас она поняла, как ужасно устала от шумного Парижа, от сплетен за ее спиной. Каждый мускул ныл и эта боль пронзала все ее тело. Машина мягко тронулась с места и, словно на крыльях, понеслась вперед.
Мимо пробегали вереницы домов, едва прикрытые молодой зеленью аллей. Солнечные блики, весело играя, отражались в стеклах домов. Окно машины было приоткрыто и она чувствовала, как теплый, полуденный ветерок нежно ласкает ее кожу. Очнувшись от толчка и открыв глаза, она еще долго не могла понять, где находится.
Шустрый носильщик, весело насвистывая, подхватил ее чемодан и понес по перрону в вагон. Вокзал шумел, словно пчелиный улей. Люди сновали туда-сюда и было трудно разобраться в их движении. Казалось, что все идет по какому-то замкнутому кругу, но здесь была своя особая жизнь, свои правила, по которым жил вокзал. Яркая палитра красок мелькала перед глазами, еще минута и Франсуаза вошла в свой вагон.
Одноместное купе было крохотным, но уютным и блистало чистотой. Взглянув на окно, она увидела, как солнечные зайчики настойчиво пытались проникнуть во внутрь купе, сквозь толстое затемненное стекло. Сняв накидку и прикрыв шторки, она устроилась на мягком красном диване. Мысли путались и ноги гудели, словно электрические провода. Вытянув их, она постаралась расслабиться. Шум вокзала все еще был слышен. Внезапно оглушительный свисток пронзил все вокруг, оповещая о том, что поезд вот-вот отойдет от вокзала. Провожающие со слезами на глазах торопливо покидали вагоны и затем можно было еще долго видеть, как они, стоя на перроне вокзала, всматривались вслед уходящему поезду. В их глазах была такая грусть, как будто что-то навсегда уходило из их жизни. Смешные, наивные, они видимо не знали, что любое расставание — это начало новой встречи.
„Когда же все это началось?“, — подумала она. — „Да, это было ровно год тому назад, это была ранняя весна…“
***
Она как обычно проснулась от тихого поскуливания собаки, которая заявляла о том, что настало время идти гулять. Сладко потянувшись и расправив свои плечики, она неохотно вылезла из под теплого одеяла. Комната все еще хранила запах ночи и, распахнув шторы, она с радостью впустила солнце в свою спальню. Выйдя на маленький балкон, Франсуаза залюбовалась панорамой утреннего Парижа. Вид был великолепный.
Со одной стороны она могла видеть шпиль Эйфелевой башни, а с другой, маленький кусочек Сены. Утренний туман, словно тонкое покрывало, накрыл крыши домов. Она поежилась, так как утренний воздух был еще слишком холодным. Наскоро умывшись, Франсуаза застегнула молнию на брюках и накинула на себя легкую куртку поверх майки. Застегнув поводок на собаке, она вышла из квартиры. Весело подпрыгивая и что-то напевая себе под нос, сбежала вниз по лестнице.
Со стороны можно было подумать, что это девчонка, столько в ней было беззаботности и легкости. Она обожала эти ранние часы, эти прогулки вдоль Сены, когда еще весь Париж продолжал сладко спать и только отдельные влюбленные, словно призраки, все еще бродили по улицам в ожидании начала работы метро. Лаки постоянно напоминала о себе крепко натягивая повод, из-за чего Франсуазе приходилось ускорять шаг. Тонкие лучики весеннего солнышка, весело смеясь и подмигивая, во всю пытались флиртовать.
Серенькие воробушки, усевшись на перила балконов, весело распевали многоголосую мелодию и где-то вдалеке были слышны отголоски соловьиных трелей. Природа просыпалась от сна. Она шла и мысли ее блуждали где-то далеко, далеко. Но именно в такие моменты она чувствовала полное единение с природой. Внезапно собака остановилась как вкопанная. Франсуаза подумала, что Лаки опять нашла какую-то завалявшуюся корку и подняла глаза. То, что она увидела, повергло ее в недоумение.
На маленькой деревянной скамейке, сжавшись в комочек, сидело какое-то существо. Приглядевшись, она поняла, что это молодой мужчина. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль и казалось, что он ничего не видит вокруг. Постояв минуту, другую, она решила окликнуть его. „Простите“, — сказала она — „Вам нехорошо?“. Казалось, что прошла целая вечность, пока она услышала едва внятное бормотание. „Что“, — переспросила Франсуаза — „Что вы сказали?“. Он с трудом поднял глаза и ответил: „Я не хочу больше жить, не хочу“.
Она как вкопанная стояла перед ним, не зная, что дальше делать. Лаки уже начала натягивать поводок и Франсуаза прикрикнула на нее. „Стой, обжорка, стой“. Молодой человек продолжал смотреть в никуда. Его глаза, голубые как небо, были слегка затуманены, взор потухший. По его одежде было трудно понять, откуда он. „Простите, может вам чем-нибудь помочь?“. „Помочь, помочь…“, — повторил он, — „В чем помочь?“. И в этот момент он неожиданно взглянул на Франсуазу. Взгляд его глаз пронзил ее. В нем была такая глубокая пустота, безысходность, усталось и мольба.
Протянув руку, она громко сказала: „Идемте“. Позднее, когда она вспоминала об этом, она не могла сказать, что в ней сработало в тот момент, но она твердо знала, что должна была это сделать. С трудом поднявшись со скамейки, он, словно побитая собака, поплелся за ней. Придя домой, она засунула его в ванную комнату, сказав при этом: „Раздевайтесь и мойтесь“. Заглянув в свой шкаф, она ничего не нашла более приличного для него, чем старый халат Жоржа. Франсуаза не понимала, почему так долго хранила его у себя. Прошло столько лет с той поры, как они расстались с Жоржем.
Он периодически звонил ей и иногда они даже ужинали, но эти встречи уже не приносили ей радости, все давно прошло, перегорело и в душе у нее не было того огня, что был в первые годы их совместной жизни. От их союза осталась дочь Дениз, которая сейчас жила в другом городе.
Халат был слишком большым и длинным для молодого человека и, надев его, он выглядел таким неуклюжим. „Я должна уйти в редакцию“, — сказала она — „Оставайтесь пока у меня, а если захотите уйти, то просто прихлопните дверь“. Быстро проглатив бутерброд и запив его уже холодным кофе, она выбежала из дома. Через 10 минут работа редакции полностью захватила ее и она напрочь забыла об этой встрече. День, как всегда, был насыщен событиями.
Ей пришлось заново править статью, так как главный редактор слишком много сделал исправлений на полях. Затем она посетила Центр Реабилитации, так как давно хотела написать статью о нем. Ей пришлось долго ждать в приемной главного врача, тот делал обход больных. Во второй половине дня была презентация новой книги, а вечером срочное совещание. Только когда на темном небосклоне появились первые звездочки, Франсуаза вспомнила, что забыла накормить Лаки и, быстро побросав все бумаги в папку, вышла из офиса. Собака жалобно скулила под дверью в надежде, что кто-то наконец обратит на нее внимание.
Наскоро порезав овощи и, бросив туда кусок мороженного мяса, Франсуаза поставила миску на пол. Лаки моментально уткнула свою морду туда. Достав из папки свои бумаги, Франсуаза примостилась на диване. От усталости ее глаза слипались и она с трудом различала отдельные буквы. Минуту, другую она пыталась бороться со сном, но, поняв, что это безполезно, отложила бумаги в сторону. Медленно встав, она поплелась в ванную комнату. Наскоро приняв душ и надев махровый халат, едва передвигая ноги, направилась в спальню.
Войдя туда, она каким-то шестым чувством уловила что-то незнакомое ей доселе, но что именно, не могла понять. Запах спальни был явно не тот. Присмотревшись, она увидела какой-то предмет на кровати. Испугавшись от неожиданности, она громко вскрикнула, и дрожащими руками включила свет. В ту же минуту она увидела перед собой испуганное лицо молодого человека. Сон как рукой сняло. „Что вы здесь делаете у меня в квартире?!“ Он открыл рот, но ничего не успел произнести. „Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете?“
Молодой человек, помедлив, тихо сказал: „Вы сами меня сюда привели утром“. На минуту Франсуаза оторопела. Встряхнув головой, она сказала: „Как сама?“ И только затем, она медленно начала вспоминать события утра. Кашлянув, она сказала: „Простите, я совершенно забыла. Ну ладно, вставайте, сейчас будем ужинать“. Наскоро приготовив из того, что было в холодильнике, она пригласила его к столу. Все еще оставаясь в халате Жоржа, он выглядел таким хрупким, словно подросток. Она заметила, что он практически ничего не ест.
„Вы себя плохо чувствуете?“ — спросила Франсуаза. „Нет, все в порядке“. Было что-то тягостное в его словах, но она не хотела распрашивать. Закончив ужин, и наскоро помыв посуду, она прилегла на кушетку, куда моментально прыгнула собака. „Можно, я с вами посижу?“ — спросил он. „Да, конечно, располагайтесь как дома“. Все было так странно: каким образом она, взрослая женщина, могла пригласить в дом совершенно ей незнакомого человека?
Объяснений тому не было. Но внутреннее чутье говорило ей, что она поступила правильно. Было уже за полночь, когда она все же решила лечь спать, а молодой человек продолжал молча сидеть, уставившись в пустоту. Неожиданно он сказал: „Мне некуда идти, можно, я останусь у вас?“ Задумавшись, она ответила: „Ну что же, оставайтесь“. Проходили дни, а он все еще продолжал жить у нее. Они говорили довольно редко, но между ними было какое-то негласное взаимопонимание.
Она уходила на работу, а он оставался дома. Постепенно, она стала замечать, что он начал выздоравливать. Он рассказал ей, что родом он из провинции, а в Париже жил у своих дальних родственников. Звали его Мишель и от роду ему было 23 года, ровно столько, сколько ее дочери Дениз. Однажды Мишель попросил ее купить ему краски и она с радостью это сделала. Возвращаясь вечерами, она видела, как он, склонившись над мольбертом, что-то кропотливо рисовал, но что, она не знала, так как он пытался закрыть рисунок. Будучи не любопытной от природы, Франсуаза никогда не интересовалась чужой жизнью, без особой на то надобности.