Эльвира
Исповедь наркоманки
Поглядите на меня! Пропащая личность. Руки — синие, исколотые. Я помню каждый шрам, помню, какое облегчение приносила каждая доза. Ноги — страшно смотреть. Синяки, ссадины. Синие вены на
Лицо… Лучше и не смотреть. Потому что это страшно. Прежде всего — глаза. Огромные, темно-зеленые, и так больно в них смотреть. Длинные ресницы покрыты дорогой фирменной тушью, брови выщипаны ровно, почти в ниточку, приподнятые над глазами, как птицы в полете. Какие птицы?! Свобода? Нереальность…
Что еще? Бледная кожа, но на пухлых губах красивой формы — опять-таки фирменная помада модного колера, который к тому же мне идет.
Теперь волосы. Длинные. Каштановые, словно солнце в них запуталось. И локоны. Кончики завиваются в красивые локоны. Ангелочек.
А теперь взгляните, что скрывается за этим ликом ангела. Какой ангел? Нереальность.
Я — шлюха. Продажная девка. Нет, нет, я не стояла на панели, никогда. Мне не было в этом необходимости. Да разве в этом смысл проституции?
Девушка на панели с золотым сердцем — это не я. Потому что сердце у меня лживое и гнилое. Знаете, бывает яблоко… Такое красное, наливное, красивое, большое — так и хочется съесть. Ты протягиваешь за ним руку, а на другой его стороне — гниль, и ползут черви, просто мерзость!
Так и я. Воспитанная в интеллигентной семье, читавшая в детстве Толстого, Чехова и Булгакова, теперь я здесь, стою со своими локонами, макияжем от „Орифлейм“, с синяками на руках и ощущением нереальности. Но я не всегда была такой! Не всегда…
Когда-то давно, несколько дней назад у меня было все, и был весь мир у моих ног, стоило мне того захотеть. Я была счастлива? Не знаю, думаю, что хуже, чем теперь, быть уже не может. По крайней мере, в моей жизни была гармония, и все было реально.
У меня была лучшая подруга — мы расстались с обещаниями звонить, писать, дружить.
У меня осталась еще одна лучшая подруга — и она влюбилась. И это лучший момент в моей жизни сегодня — пусть хоть кто-то будет счастлив!
У меня был лучший друг — и мы поругались. К тому шло. К тому все стремилось, на это указывало.
У меня были старые подруги. Они рядом и далеко в то же время. Но, пожалуй, они единственные, кто найдет время и силы поддержать меня.
У меня была соперница, с которой я дружила, с которой мне было интересно. И что теперь? Нереальность…
У меня были новые друзья, которым я слишком доверяла. От них осталась тоска — их больше нет рядом.
У меня был любимый, но он меня предал, сам того не зная, и теперь его нет, и не будет. Никогда.
У меня была мечта. И теперь она разбита на миллион разноцветных осколков.
* * *
Толкиенисты — это люди, которые ищут выход из этого реального мира. Вернее, не так. Они ищут не только выход, но и вход.
А как вернуться в реальный мир? Я не могу. Я нашла дверь, где горела табличка зеленым светом Exit. А вот где же Enter?!
Выхода нет. Метро. Едет поезд, на нем реклама кофе „Нескафе“.
Кофе. Еще один порок. Еще одна любовь. Еще один идол.
Выхода нет. Лучше отойти от края платформы. Я не боюсь, что меня толкнут — мне следут бояться не других, а себя. Я знаю, что я могу сделать с собой. Царапины. Шрамы. Темная тоненькая полоска. На запястье — романтика и перерезанные вены. Было больно. И страшно. Было глупо. Но тогда это казалось единственным выходом, а про вход я не думала.
Но! Это „тогда“ повторялось много раз. Не один, не два. А что, если когда-нибудь наступит такое „тогда“, что я не сдержу себя? Или лезвие окажется слишком острым? Или я не почувствую боли? Или я не вспомню, что надо остановиться?
Я. Лежу в гробу. Гроб белый, а, может, темно-красный. Но лучше фиолетовый в желтую крапинку. Вместо банального похоронного марша — Enya или Savage Garden. Белое платье из тафты, в котором я могла бы идти к алтарю, но теперь я в нем иду в могилу. Родственники — это не к теме. А вот друзья… Те, кто назывался ими. Как они стоят? Что делают? О чем шепчут друг другу?
„Она была сумасшедшей, немного чокнутой. Этому когда-нибудь суждено было случиться. Она доигралась. Жаль, прикольная была девчонка. А я так и не поняла ее до конца!“
А может, никто вообще не придет?
Я люблю одиночество. Оно питает меня, и я задыхаюсь от присутствия множества людей в моем жилище. Но если мне надо с кем-то поделиться, то мне нужны люди! Я не верю никому и этого я боюсь. Этого я очень пугаюсь. Как я буду жить дальше?
Нереальность. Энергия медленно погасла, и меня больше нет. Я — порождение твоей фантазии, твой сон, полуночный кошмар. И если ты теперь откроешь глаза, то увидишь в темноте, у окна, странную фигуру, освещаемую слабым неверным звездным светом. У фигуры длинные руки и ноги, в шрамах от иголок и синяках. У нее бледное лицо и большие глаза, макияж от „Орифлейм“ и дорогие фирменные босоножки на ногах. У нее длинные волосы, завивающиеся на концах в локоны. Но это лишь призрак, фантом. Ибо на самом деле я не существую…