Роман Апостолов

Мизантроль

На служебном входе театра сидели вахтеры: Митька, совсем еще юный студент, и Вася — седоватый пенсионер.

Оба подрабатывали: первый не рассчитывал на стипендию и родителей, второй — на свою грошовую пенсию. Митька все время читал учебники и конспекты, а Вася очень любил поболтать.

— Вчера соседка поставила борщ варить на мою половину плиты, — увлеченно рассказывал Вася, — а я заметил! Подошел, взял кастрюлю, да и швырнул ее на пол. Весь борщ на полу! Слышь ты? Оторвись от своих дурацких книг!

Митька слабо улыбнулся и нехотя поднял голову (у него была сессия на носу).

— Ничему они не научат! — Вася глянул по сторонам и вынул из кармана склянку «боярышника». Отвинтив пробку, глотнул из горлышка. — Фу! — жутко морщась, он положил в рот плавленный сырок и протянул пузырек Митьке. — Глотни чуток!

Митька отказался.

— А тут еще домой прихожу, а соседка белье повесила на мою веревку, — продолжал более оживленно Вася. — Я тут же его на пол! Она в крик: «Свободна же!». А я ей: «Ну и что? Веревка-то моя!» — Вася разгорячился и начал нервно жестикулировать и бить кривым, заскорузлым пальцем по столу.

— А вы куда?! — заорал он вдруг на проходившего в театр молодого актера в длинном плаще.

— На репетицию, — смутился юноша. — Я актер.

Вася бросил на него испытующий взгляд.

— А по мне — хоть Мерлин Мурло! Пропуск есть?

— Нет, — растерялся юноша. — Я в театре совсем недавно, еще не выписали. Я опаздываю на репетицию, пропустите меня, пожалуйста. Сегодня же вечером у меня будет пропуск!

— Звоните администратору! — Вася отворотил нос в сторону.

— Все в актеры, писатели и юристы лезут! — сказал Вася. — Работать никто не хочет! — он постучал мозолистым пальцем по столу.

— Вы считаете, актеры не работают? — спросил Митя.

— Да какое там! — Вася гневно махнул рукой. — Одни пьянки, да гулянки! Уборщица тонны бутылок выгребает каждое утро!

В этот момент мимо вахты проходила прима театра — молодая, высокая, стройная актриса.

— Вон идет, — он дохнул Митьке перегаром в ухо, — и не здоровается! Госпожа! А мы — пыль придорожная!

Прима, бросив смущенный взгляд на вахтеров, тихонько поприветствовала их и поспешила исчезнуть.

— Нужно мне твое «здрасьте»! — прошипел ей вслед Вася и приложился к фуфырику. — Ходят мимо, нос задравши! А кто они? Ответь мне, — он уставился на Митьку свирепым взглядом.

— Актеры… — растерявшись, ответил юноша.

— А кто они такие? — наседал Вася. — Объясни!

— Служители искусства… — предложил свою версию Митя.

— Чего?! — Вася подавился огурцом. — Шуты они гороховые! А искусство ихнее все — сплошное кривляние! Почитают себя выше нас, работяг, а сами — клоуны! Прыгают перед публикой козлиными прыжками!

— Но ведь были же великие театральные деятели, — возразил Митя. — Меерхольд, Станиславский!

— Они были, хоть, скромные! Шампанское каждый день не жрали! А эти?! Тьфу!

— Но писатели, художники и музыканты, ведь, не «прыгают»? — Не сдавался Митя.

— Не прыгают, — согласился Вася. — Но писатели тоже поглядывают на нас свысока. А пишут чушь!

— Может, вы не то читали?

— Я вообще ничего не читаю! — возмутился Вася. — Больно надо! А художники намалюют невесть что и любуются, наслаждаются своим величием! А про музыкантов вообще не говорю! От их какофонии башка разламывается.

— То есть искусство, как таковое, вы не признаете? — решил подытожить Митя.

Вася вылупил на него глаза, словно на папуаса, оседлавшего белого медведя.

— А чего там признавать? Выпендреж один, да и только! Вот! — он показал Мите грубые мозолистые ладони. — Я как сяду за баранку, такое искусство покажу, что все твои актеры отдыхают!

* * *

Поздно вечером, закрыв театр, Вася сказал:

— Ну, Митя, ты тут грызи свои учебники, или лучше поспи, а я обойду театр.

Он взял связку ключей и ушел…

Митька, устав от науки и болтовни напарника, прилег и задремал. Внезапно проснувшись, он заметил, что Васи все еще нет. Он уже не первый раз замечал, что тот в ночное время куда-то пропадал и появлялся только под утро.

Митя обратил внимание, что на стенде отсутствуют ключи от осветительской и костюмерной.

«Прогуляюсь, посмотрю», — подумал он.

Проходя мимо зала, он услышал из-за прикрытых дверей какие-то странные звуки.

Он вошел внутрь. То, что он увидел, заставило его содрогнуться.

Вся сцена была залита ярким светом рампы, словно солнечный остров в темной пучине пустого зрительного зала. На ней, одетый в панталоны и белую кружевную рубаху и башмаки, стоял Вася.

Метая молнии из глаз и отчаянно жестикулируя, он кричал, вздувая жилы на шее, в немую пустоту:

Нет, покажи мне, что готов ты сделать:
Рыдать? Терзаться? Биться? Голодать?
Напиться уксусу? Съесть крокодила?
Я тоже. Ты пришел сюда, чтоб хныкать?
Чтоб мне назло в могилу соскочить?

Ошарашенный Митя бросился из зала и вернулся на пост в смятенных чувствах.

Он пролежал на диванчике часа полтора, не в состоянии заснуть. Вскоре появился Вася. Он был уставший и выжатый, как губка, но глаза его смотрели ясно и спокойно.

— Чего не спишь? — спросил он Митю. — Обход я сделал. В театре все в порядке. Так что спи, молодежь!

Конец.