Павел Микрюков
Один день пушера
Пришлось заскочить еще в пару мест, стрелки в разных концах города, заметал следы на всякий случай.
День окончательно испортила новость — у постоянного клиента Чижа обнаружили рак легких. Пока он держится молодцом и валит все на экологическую обстановку и плохое питание. Но легавый, следак из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и табачных изделий (как-будто есть законный оборот наркотиков) давил на него, мог посадить на диацетилморфин. (В последнее время его в легкую стали выписывать „нуждающимся“, так что ширево теперь мало кто толкает. Государство само снабжает торчков.) И тогда в период ломки Чиж обязательно ссучит всех, в том числе и меня. В чем-то Jane была права. Надо бежать, рвать когти хотя бы из этого города. Мне срочно нужны деньги, позарез.
Вопрос по предложению Марки оставался открытым.
* * *
Мы торчали на этом речном вокзале, как четыре бамбуковые пальмы среди березовой рощи.
Марк, одетый словно герой фильма Кустурицы, два перца, сошедших с обложки „Iron Man“ и я в неизменном дюралевом плаще. Даже просто идущему мимо обывателю, просматривающему свежую газету в поисках сводки котировок акций компании, в которую он вложил последние свои сбережения, мы показались бы, как минимум, подозрительными или, как максимум, он бы уже знал в остатках своего разума, заплывшего кетчупом и салом свиных котлет, что мы что-то задумали и что-то явно противозаконное. Такие уж у нас четверых были фейсы.
Как вычислить контрабандиста-курьера с архикриминальным грузом из числа приезжих и встречающих, кучками высыпавших на пристань навстречу друг другу?
1. Его никто не встречает. По крайней мере, пока.
2. Он что-то несет.
3. Посмотри на себя в зеркало, когда идешь по подземному переходу с карманами, набитыми пакетиками табака, твои пальцы провоняли никотином, а навстречу — патруль с собакой, приученной выявлять любое присутствие сигаретного дыма даже в толпе погорельцев со свалки. Ты меньше спичечного коробка, ты — изгаженная и исписанная тинейджерами недопитая бутылка пива в руках бомжа. Как сейчас он радуется, что в тебе что-то осталось… Ты — серая крыса. Ищи другую крысу.
Кто же знал, что грызун окажется обдолбанным кришнаитом, говорящим на джайве?
* * *
Меня трясли за рукав. Окраина города и переполненный автобус — мало шансов, что кто-то мог узнать.
— Слышь, браток, помоги, а? Очень надо, продай, а?
Чаки. Весь трясущийся, как глист в заднице. Невероятное невезение. Пока Марки отвлекал поклонника Кришны, вешая фуфло на уши, навязывая беседу: „Впервые в нашем городе? И как вам?“ — Доносилось от его участливой рожи под ненавидящим взглядом курьера. Меня вслепую засветила эта сука. Всем было известно, что Чаки — стукач. Когда-то он был отличным мужиком, но, попав по доносу в лапы копов, стал работать на них. Методы просты — тебя берут, сажают на дешевый опиат, а потом выпускают в люди: „Иди, ищи — зарабатывай дозу“.
— Меня ломает, братан, плохо мне.
От него несло помойкой. Откуда он меня знал? Однажды по дурости и незнанию чуть не загнал ему пачку сигарет. Но вовремя предупредили, я пришел на стрелку со свертком сушенных лютиков, а Чаки получил пиздюлей от своего агента–наставника. Теперь прицепился и все портит.
— Я же знаю, что ты толкаешь. Земеля, выручи. Век помнить буду.
— Отвяжись, Чаки, я больше не торгую.
— Не гони, а? Продай, мне б только покурить и все, хоть разок. Ну видишь, что со мной происходит? Эти козлы теперь белый соляной кислотой разбавляют, волки позорные.
— Любишь ты своих хозяев.
— Ну мне только шмальнуть разок, затянуться. Ну дай, земеля.
Глаза умоляющие, варикозные руки в язвах, засохшая слюна в дрожащих губах. Блин, если б было что, отдал бы бесплатно, только пусть отстанет.
Лысая голова в желтом одеянии продвигалась к выходу. Марки, 2 баклана и я — за ним. Пытаясь не вызвать измену от слежки.
* * *
Одноместный номер в дешевом отеле.
Годы никотинового голода сделали нас нервными, дерзкими. В наглости ищем успокоение. План требовал своего логического завершения. Приятели Марки выбили дверь, мы заходим. Пока я удерживаю сбежавшего из монастыря Шаолинь контрабандиста, Марк выхватывает у него сумку, открывает. Зрачки увеличиваются, заполняя весь глаз, и, похоже, сейчас выскочат из орбит.
— Что там? Не рви душу!
Даже курьер замер в моих объятиях.
— Здесь 10 блоков сигарет и связка гаванских сигар.
— Блядь.
Кажется, это сказали все вместе.
— Пацаны! Во имя Иисуса! Я знаю, что вы задумали.
Вот оно.
За доли секунды время остановится. Не успеешь выдохнуть — и в открытой двери материализуется стукач Чаки с радостной лыбой, а в руках кришнаита материализуется пистолет. Время замерло. Выдохни.
* * *
Опять и снова. Капелька пота на переносице щекотала. Хотелось чихнуть и отогнать поэтический вздор — „она блестит и светится, как алмаз“.
Теперь что?
Ах да, забыл. Чего-нибудь необычного. Включаю дурку:
— Может, покурим?
В джайве я полный дуболом, но если перевести чисто-конкретный базар кришнаита, то получалось:
„Мы не очень хорошие парни — и он знает, кто наша мама — так как делал с ней то, что собирались сделать с ним и его товаром мы — который, кстати, совсем даже и не его — за что мы сейчас попытаемся ответить, не перед ним, так перед теми, с кем он встречается через 15 минут — он хорошо понял, кто мы такие, еще в автобусе — но решил не волновать свои нервы — ведь жизнь и так коротка и само суть страдание — и еще он хочет осчастливить нас, что в блоках не табак, как мы наивно думаем, а высококачественный пепел от скуренного опиума, aka сифилис тяги, который уйдет транзитом через наш городок и надолго здесь не задержится“.
Кажется, так. Обошлось без сурдоперевода — дуло у лба все-таки.
Я и не знал, что так можно кричать. Чаки с визгом набросился на наркокурьера.
Порыв отчаяния, пробило на смелость, влет на дурканутость.
* * *
Замри и жизнь прервется цветными картинками, пролетая мимо. Зажмурься от звуков выстрелов и грохота падающих тел. Жди, когда сам упадешь рядом. Долго жди. Вечность, которая замерла вместе с тобой и свистит в ушах отрекошеченной пулей.
Отомри.
…Ты все в той же комнате. Твой счет на жизнь сполна оплачен. Куплен билет в завтра. Теперь хватай сумку и выходи. Беги через черный ход, потому что по лестнице слышен топот когтей легавых ищеек. Беги, мастер игры в русскую рулетку. Ты выиграл.
* * *
Знаешь, ты можешь остановить меня на улице и сказать, что я — полное дерьмо.
Останови и скажи мне это прямо в лицо, что я — сволочь, совести у меня нет и стыда.
Да, наверное. Я даже соглашусь с тобой, расцелую и пожму руку.
Но правда в том, что не я тому виной.
За спиной 5 трупов, но ведь не я же их убил. Ага?
Я — барыга, толкач, пушер. Сейчас звоню Взломщику и предлагаю купить товар по выгодной для него цене. Это в последний раз. Мне очень нужны деньги. Чтобы слинять из этого доставшего меня города. А потом я исправлюсь, завяжу, честно-честно завяжу. Обещаю.
И с Рождеством тебя!