— Не имевшую дитя?!

— Все просто: без упрямства и лишней суеты займись делами, которые от тебя ждут. Говори полезные вещи у Гарта, отправляйся в порту и собирай силы против Тубха — делай все как должно. Но помоги Ардее зачать ребенка.

Во взгляде аргура появился диковатый блеск, однако Эги не смутился и продолжил: — Полагаю, устраивать с ней тайные встречи в стенах святилища волне по силам Нуаргу. И даже я знаю много предлогов отсрочить обряд посвящения. Наконец образумь ее: пусть она сменит гордыню на полезную покорность, пусть сам Тарг уверует, будто она смирилась. Она возымеет под сердцем ребенка, а после торжества Гарта они сами приведут ее к тебе.

— Безумные, безумные мысли!

— Пока единственно верные мысли, любящий честь! Стать тайным любовником девушки, которая так долго ждет тебя — невеликое зло. Разве не так? Ведь ты мог делить с ней свою страсть и раньше, например, вчера. Да и кто будет разбираться в этом!

— Безумные мысли! — повторил Криди. — Гнев правителя, смерть — ничтожная плата за них!

— Так сумей остаться жив! Чтобы быть ей мужем и защитником всем нам. Времени будет в достатке, чтобы подготовить старика к такому повороту. Думаю, тихими словами не трудно его убедить, что внук — истинный дар богов при таких вот непокорных детях. А, аргур? Он даже возрадуется возможности противопоставить чадо Аруму и быстро примет в объятия дочь. — Эги легко толкнул друга и рассмеялся.

— Мои боги! Ты скользкий и коварный змей! Ты самый изворотливый в нашем роде! — аргур слабо улыбнулся в ответ. — Я поеду к Нуаргу. Может мне удастся видеть ее сегодня.

— А ты нетерпелив, как молодой лев! Встретимся у Дома Атта. На втором шаге Луны — лучшее время. Но не вздумай открыть Нуаргу свои планы раньше.

***

Несколько всадников вырвалось вперед, поспешили к центральному порталу; остальные обогнули Дом Атта следом за колесницей и остановились у малоприметного входа. Человек в тарской трехцветной накидке спрыгнул на землю, приложив к груди бронзовый жезл, протянул руку Эвис. Несмотря на то, что они так дерзко налетели на берегу, весь путь до стен храма эти люди обращались с ней, как угодливые слуги. И когда человек с жезлом повторил приглашение словами: “Прошу Ардея!”, — хронавт без всякого удивления сказала:

— Вы ошиблись, дети Атта. Я — не Ардея. Ваш господин будет сильно разочарован. Проводите меня скорее к нему!

— Не мне решать, кто ты. А быть названной таким именем, льстило бы любой.

Эбеновая дверь открыла проход между изваяний крылатых львов. Эвис пришлось войти. Ее долго вели по полутемным коридорам гнетущего величиной сооружения. Она старательно отслеживала повороты, запоминала знаки на стволах колонн, расположение залов и лестниц. Такое знание могло бы помочь ей бежать отсюда, и она искренне надеялась, что подходящий момент наступит не слишком поздно.

Провожатый жрец остановил их жестом, сам исчез за закрывшееся дверью. В эту часть святилища, конечно, не имели доступ посторонние. Здесь было пустынно и тихо, словно в глубокой шахте. Если они по-прежнему находились на первом ярусе, то над ними, будто гигантский саркофаг, более чем на полсотни метров возвышалась твердь великого Дома, и неизвестно никому, насколько глубоко опускались путаные ходы и вырезанные в базальте галереи. Некоторое время Эвис расхаживала у подножия упиравших свод фигур, потом ее внимание привлекли проступавшие на стенах знаки. Он взяла у стража факел и подошла к плите, возможно служившей заслоном тайному ходу. Криптограмме покрывавшей монолит, было не менее двух тысяч лет. Эвис с трудом смогла разобрать начало письма. Но, углубившись в его прочтение, она увлеклась и совсем забыла, что находится здесь пленницей. Она не видела, что за ней пристально следят из глубоких прорезей чьи-то глаза, и даже не заметила вышедшей жрицы.

— Ступай за мной! — потеряв терпение, сказала женщина в светлой одежде, опадавшей как саван до пят.

— “…число невольников было много раз по семь. И было назначено им стать жертвой печальной Ине, либо узнать прозрение Гекры и в муках обрести свет”, — произнесла Эвис вслух несколько строк и повернулась к жрице. — Это случилось до Гартхи. Почти 2600 лет назад. Вы до сих пор верны традиции? Заточаете пленников под землю?

Аттлийка не ответила, в ее глубоких глазах появились недобрые искры.

— То, что записано здесь, было перед Гартхи. И возможно не ссора легендарного правителя с Океаном сотрясала землю, а души заточенных здесь несчастных. Передай мои слова Таргу. Надеюсь, высший посвященный достаточно мудр, чтобы их верно истолковать. — Эвис не собиралась таким образом запугать служителей Атта: давние события, которые едва связывало время, показались ей чем-то сходными с настоящим.

— Ступай за мной! — строго повторила женщина. — Многие любопытные к старым письменам быстро становятся слепы.

Она не стала спорить и последовала к ступеням. Теперь их сопровождал только один копьеносец. Эвис снова подумала о побеге. Она могла ловко избавиться от приставленного к ней воина, убежать от жрицы, но до выхода было слишком далеко. Даже если ей не преградят путь в бесчисленных коридорах, она не могла рассчитывать, будто дверь у грифонов открыта. Да и вряд ли было разумным пускаться в отчаянное бегство, не узнав истинных намерений Тарга. Эвис вспоминала, как несколько дней назад сама стремилась сюда, пока ее не разубедил Норн.

Они поднялись к просторной анфиладе, уходящей куда-то далеко. Лазуритовые стены и светлый оникс дышали холодным покоем. Здесь не было и тени от мрачного духа, преследовавшего внизу. Теперь казалось, они ступили в покои богатого северного дворца.

На полпути жрица остановилась и, достав отмычку из складок одежды, открыла дверь.

— Позовите скорее Тарга! — напомнила Эвис.

Провожавшая, ничего не ответив, сердито щелкнула замком.

Изысканное убранство комнат могло задеть даже знакомых с роскошью Лантийского дворца. Чарующей была роспись стен, изображавшая морские сады и купание Лои. Справа были покрытые резьбой статуэтки, табуреты и стол слоновой кости. Только восторг мог вызвать легкий балдахин с павлинами и розовыми цветами, что нависал над ложем в другой комнате; в ярких лучах рассвета Диоб мчался на золотой колеснице, смех Гарта был почти осязаем. На полках занимавших часть стены, Эвис обнаружила приготовленные к чтению свитки, множество вещиц из металла, хрусталя и разноцветных камней, назначения которых она еще не представляла. Войдя в дверь с рельефом печального Анхи, хронавт увидела небольшой бассейн, врезанный в нефритовый пол подобно морской раковине.

Эти покои, совсем не похожие на тюрьму, разумеется, достались ей по нелепой случайности. Она ни на миг не сомневалась, что стать их хозяйкой должна была дочь Тимора. И уже в подтверждение, вернувшись в первую комнату, Эвис увидела послание на подносе. Она не рискнула сломать печать с известным гербом и все еще держала свиток в руке, когда дверь распахнулась, и на пороге появился жрец. По синей эмалевой пекторали хронавт догадалась, что он и есть Тарг. В волосы его, аккуратно подстриженную бороду чуть вплеталась седина, он был многим моложе Норна. Его лицо улыбалось нарочито и неуловимо, как обращавший в священный трепет лик Атта.

— Вижу, ты не успела вскрыть письмо, — он взял свиток из ее рук, еще раз оглядев печать.

— Не думала этого делать. Я — не Ардея. Послание ей.

— Нет, ты не Ардея. Кто же ты, гостья?

— По неизвестным причинам, твоя пленница, — ответила она, но прежде они долго смотрели друг другу в глаза. Тогда Эвис подумала, вернее, будто заглядывая вперед, прочувствовала, что этот властный жрец, вошедший в самые глубокие тайны Аттины, может стать ее жестоким противником, что не раз она будет испытана его волей и именно от него теперь зависит ее судьба. Да и Тарг, удивленный смелым вызовом ее глаз, сразу понял: эта, тысячу раз странная чужеземка появилась здесь не случайно. Волей Атта? Замыслом вечных? Нет. В ней было излияние сил чужих и могучих.

Он ясно прочувствовал угрозу, исходящую от нее, словно в молодом, достойном богини теле жил дракон, и его глаза были ее глазами. Он слышал упругие токи ее воли, глубины невыразимых мыслей — все то могущество неведомого мира, породившего незнакомку. Но когда он спросил себя: не далекие ли звезды стоят за ней, — ответом ему был образ земли, пришедший неожиданно и тут же растаявший; образ Земли — но совершенно другой, в его понятии невозможной.